— А ты как думаешь? — протянул он.
Его теплые руки продолжали поддерживать ее, пока Соренза судорожно соображала, что ответить. Но мозг отказывался повиноваться, что, впрочем, всегда случалось в его присутствии.
К огромному удивлению молодой женщины, Николас не поцеловал ее. Вместо этого он ласково потрепал ее по щеке.
— Спокойной ночи, Соренза.
— Спокойной ночи, — прошептала она.
Супруги Даймонд прилетели домой во вторник. И Изабелл не могла не устроить для гостей, которые пожертвовали двумя рабочими днями, лишь бы не оставлять ее попугайчиков без присмотра, роскошный обед. Но была и еще одна причина, по которой Изабелл не хотелось оставаться одной. Джордж по большому секрету сообщил Сорензе, что Джеф наотрез отказался возвращаться с ними домой, потому что одним из участников восхождения на прославленный Хемингуэем вулкан была его теперешняя подружка и он явно предпочитал ее компанию суетной опеке любящей мамочки.
— Что совершенно естественно в его возрасте, — заключил Джордж. — Но, кажется, Белл немного расстроена, так что постарайся как-нибудь развлечь ее, — попросил он.
— Конечно, — заговорщически прошептала Соренза. — Я предупрежу об этом Ника.
Они снова оказались наедине только в автомобиле по дороге к ее дому.
— Спасибо, что был внимателен к Белл, — отважилась сказать Соренза, когда, помахав кузине на прощание, устроилась поудобнее на сиденье.
Николас ел за обедом все, что любезно предлагала ему хозяйка, не отказываясь ни от одного блюда. Потом стоически играл с кузинами в лото, что явно не входило в круг его интересов. А остаток вечера разглагольствовал о достоинствах французских, итальянских и немецких вин, что, без сомнения, было не только любимым коньком Изабелл, но и его тоже. Соренза отлично понимала причину такого поведения Николаса и была ему искренне благодарна.
— Это не составило мне никакого труда. Белл очень открытый и добрый человек и в чем-то похожа на мою мать.
— Твою мать?
Он еще ни разу не заводил разговора о своих родителях. Соренза внимательно посмотрела на сидящего рядом с ней мужчину. Смешно, но ей трудно было представить его ребенком.
Николас кивнул.
— Она умерла, когда мне было десять. После тяжелых родов ей запретили беременеть, но она очень хотела второго ребенка... — Он нервно пожал плечами. — Мой брат умер вместе с ней, так и не родившись. Через четыре года отец снова женился. С мачехой мы не поладили.
— Мне очень жаль, — прошептала Соренза.
— Это уже история. Отец умер, когда мне было тридцать, а мачеха опять вышла замуж. — Николас горько усмехнулся. — На свадьбу меня не пригласили.
— Она на самом деле так плохо к тебе относилась?
— Сейчас, оглядываясь в прошлое, я понимаю, что ей пришлось со мной нелегко. Во-первых, я ненавидел ее за то, что она заняла место моей матери. А во-вторых, эта женщина всегда вызывала у меня отвращение. Полная яркая блондинка, с долларовыми значками вместо глаз. — Николас брезгливо поморщился. — Я не преувеличиваю, поверь.
— Я верю.
Сорензе хотелось хоть как-то выразить ему свое сочувствие.
— Ты можешь рассказать мне все, как есть... то есть как было, — заверила она его.
Николас мрачно усмехнулся.
— Я всегда так делаю, моя милая. Всегда.
Когда они приехали, Сорензе ничего не оставалось, как пригласить его на чашку кофе, и он с радостью согласился.
Гостиная, оформленная в желто-оранжевых тонах и залитая сейчас лучами заходящего солнца, казалась сделанной из янтаря. Николас отдал должное изысканному вкусу Сорензы и таинственно улыбнулся.
— Присаживайся, а я пока сделаю кофе, — сказала она и, прихрамывая, пошла в кухню.
Николас устроился на толстом мягком ковре и принялся рассматривать ее коллекцию пластинок.
— А из джаза у тебя ничего нет? — спросил он, когда она вкатила в гостиную столик на колесиках.
— Нет, это не в моем вкусе.
— Довольно странно, если учесть, что ты живешь в Новом Орлеане. Вижу, мне придется серьезно заняться твоим образованием, дорогая, — с серьезным видом заявил Николас.
Соренза пропустила его слова мимо ушей. Сейчас она могла думать только о том, как сексуально он выглядит, полулежа на ковре, в обтягивающих джинсах и светло-серой сорочке, расстегнутой до пояса и обнажающей часть мускулистой груди. В голове ее помимо воли одно за другим возникали эротические видения. И, не в состоянии справиться с собой, Соренза отвернулась к окну, чтобы он не прочел это в ее глазах.
— Я говорил тебе, что собираюсь купить жилье в Новом Орлеане?
Слова Николаса и его небрежный тон вырвали Сорензу из волшебного мира фантазий и, подобно ведру холодной воды, вмиг привели в чувство.
— Жилье? — с трудом произнесла она. — Зачем оно тебе понадобилось?
Он посмотрел на нее снизу вверх и, взяв со столика чашку с кофе, поставил на ковер рядом с собой.
— Так, мне кажется, будет целесообразнее.
— Но ведь ты родом из Бостона, насколько я знаю. Сюда приехал по делам и скоро сможешь останавливаться в собственном отеле.
— Но я планирую построить еще три больших гостиничных комплекса на побережье Мексиканского залива. И разумнее всего было бы обосноваться именно здесь.
— Обосноваться здесь? — медленно повторила Соренза, не зная, как воспринимать его слова.
— Я думал, тебе понравится моя идея. Это же выгодно для твоей компании... я имею в виду наше сотрудничество.
У нее пересохло в горле.
— К-конечно, — кивнула Соренза, осознавая, что оба старательно избегают темы, которая так и витает в воздухе и не дает им покоя.
— Несмотря на то что строю их, я никогда особенно не любил отели, — объяснил Николас и, поймав ее руку, потянул вниз.
Соренза опустилась на ковер рядом с ним и тут же ощутила страстное желание оказаться в его объятиях, почувствовать тепло его тела, вновь отдаться во власть его чудесных рук и губ.
— Во-первых, потому что в них нет домашнего уюта. А во-вторых, потому что мои сотрудники всегда в курсе того, куда и с кем я пошел.
Твои любовные похождения, без сомнения, возбуждают их любопытство, с раздражением подумала Соренза и заставила свой голос звучать бесстрастно:
— Я понимаю...
— Что понимаешь? Мою нелюбовь к отелям или к вездесущим сотрудникам?
Она отпила из его чашки с кофе.
— И то, и другое.
Соренза чувствовала на себе его пронзительный взгляд, но упрямо смотрела на свои руки, держащие чашку.