— Вошь в тюрьме непобедима, она на любой красной зоне выживает — а сейчас все зоны красные. Смотри, как победить вошь. Кипятишь тазик воды. Крошишь туда мыло — лучше дегтярное. Кладешь в тазик одежду — ну, трусы там, майку, — и закрываешь сверху тазик минут на тридцать. Вши там все передохнут. Но это твои вши — есть еще чужие. После стирки швы на одежде смазывай хозяйственным мылом. Ну, знаешь — хозяйственное мыло…
— Да, видел, — ответил Новиков.
— Вот, — порадовался дядька. — Когда вши смазаны… то есть когда швы смазаны мылом, вши не могут зацепиться за швы.
— Вши за швы, швы за вши, — повторил Новиков.
— Да, — согласился дядька.
— Мам, это зачем все? — еще раз спросил Новиков, пытаясь заглянуть матери в глаза.
— Другой зверь — петух, — продолжил дядька. — Но это мы лучше без матери поговорим. Слышь, сестра?
От петуха Новикова спас звонок — пришел отец.
Новиков поспешил его встретить, отец как-то странно поздоровался, стоя боком и руку не подав. Мельком глянул на сына и начал что-то там на шее поправлять у зеркала.
Пожав плечами, Новиков прошел в свою комнату.
Дядька туда заявился уже минуты через полторы, не став дожидаться отца на кухне. У них с отцом всегда были отношения натянутые. Отец считал его натуральным дегенератом и втайне подозревал, что родовая дегенеративность отчасти распространяется и на мать, но она старается это скрыть.
Когда дядька входил в комнату, Новиков заметил, что в прихожей стоит незнакомая тетка, развязывающая на себе столь многочисленные темные платки и шали, словно она черная капуста.
Дядька присел в кресло, и только сейчас Новиков заметил, что с собой гость принес бутылку, которую тут же расположил ближе к стеночке — а сам начал озираться в поисках стакана.
— Из горла не могу, — пожаловался дядька. — У тебя нет, что ли, стакана в комнате?
— Зачем? — поинтересовался Новиков.
— Книги одни, — сказал дядька задумчиво, без осуждения. — Я тоже читал, пока отбывал… Там были… книги тоже…
Новиков не знал, куда себя деть.
— Мне нужно умыться, — сказал он и поспешил в ванную.
Включил там воду и долго смотрел на себя. Потом вспомнил, что у него сигареты в кармане, и присел на край ванны покурить. Вообще мать таких вещей не позволяла ни ему, ни отцу — но сейчас-то можно, сейчас особый случай.
Ванная комната быстро наполнилась дымом, приятного во всем этом было мало, однако Новиков все равно докурил не спеша и еще потом долго держал бычок под водой, словно тот мог разгореться заново.
Деваться было некуда — и Новиков вернулся в свою комнату. Дядька уже притащил стопарь, верней, даже три.
Когда Новиков зашел, дядька явно только что выпил, потому что дышал через нос но тут же налил снова.
На всякий случай Новиков оставил дверь в свою комнату приоткрытой, чтоб можно было, если что, сбежать. Куда только бежать, оставалось неясным — в комнате что-то быстро говорила черная капуста, на кухне, покашливая, позвякивал то вилкой, то тарелками отец. Позвякиванье было раздраженное — уж Новиков-то знал отца. Иногда даже казалось, что в позвякиванье этом есть определенная последовательность — будто отец пытается делать музыку. Ток вилкой о тарелку, пропускает два такта, ток тарелкой о другую тарелку, скрып-скрып стулом, кых-кых кашель. Пауза, и дальше опять тоже самое. Ток-ток. Скрып-скрып. Кых-кых. Новиков пристыл, ожидая, какой будет припев в этой композиции.
— Слушай, хочу спросить, — прервал дядька его наблюдения. — А твой этот друг Лешка — он нормальный? — и подал Новикову рюмку.
Новиков неосмысленно взял рюмку и стал смотреть на дядю, словно раздумывая, как бы позвонче зазвездить ему этой рюмкой в низкий и темный лоб.
Отец, у которого, успел подумать Новиков, всегда был отличный слух, вдруг грохнул вилкой, двинул стулом и вот уже появился в коридоре, направляясь к ним с дядькой.
Тут как раз из родительской комнаты вышли мать с черной капустой, и отец очень бережно их обошел, даже сказав «Извините!», что было вообще не в его правилах и предполагало высокую степень раздраженности.
— Может, стоит спросить у него — нормальный ли он сам? — спросил отец, став на пороге комнаты.
Чувствуя, что пространство, в котором он пребывает, начало раскачиваться, как при рвоте, Новиков постарался смотреть на что-нибудь совершенно отвлеченное — и уставился куда-то мимо отца, там бережно заворачивалась в свои платки и шали черная капуста.
Заслышав голос главы семейства, черная капуста начала двигаться гораздо медленней.
— Сейчас это обычное дело, — поддержал дядька отца.
Новиков, наконец, махнул рюмку, которая почти нагрелась в его руке.
— Я давно замечаю в его башке непорядок, — сказал отец. — Друг этот неразлучный… Обнимаются при встрече…
— Да пошли вы на хер оба! — вдруг заорал Новиков и запустил рюмкой в стену.
На улице, куда он выбежал, не дав матери ухватить себя за руку, оттолкнув черную капусту и на ходу влезая в ботинки, Новиков понял, что идти ему некуда.
С разгону еще шел куда-то, проговаривая про себя проклятья всем и вся, и неожиданно вспомнил, откуда это все у отца могло взяться.
Они тогда с Лешкой совсем молодые были, пива напились, травы накурились… На Лешку трава подействовала, на Новикова пиво — в общем, оба расхрабрились и на радостях вызвали проститутку, первый раз в жизни.
Едва она появилась — смелости поубавилась, но девка оказалась взрослая, потребовала с них тройной оплаты, отправила Лешку умыться в ванную. Пока он шумел водой, стремительно разобралась с Новиковым. Оставив его, распластанного на диване, ушла ко второму — там тоже все недолго продолжалось, даже кран не выключили второпях.
Минут через десять, ну, пятнадцать, девка ушла, не попрощавшись, и оставила входную дверь открытой.
Тут и заявился нежданный отец. Что он увидел: сын лежит в одних трусах у себя на диване, пахнет пивом, накурено — и тут из ванной вываливается Леха, тоже почти голый.
Леха напугано поздоровался — и пробежал к Новикову в комнату, держа джинсы с рубашкой в руках и оставляя мокрые следу на полу.
Минуты через три Леха вернулся в ванную за симпатично подвязанной и наполненной резинкой, предприимчиво оставленной на стиральной машине.
Все случившееся вызвало у товарищей приступ покатухи — трава, опять же, повлияла. Отец, кстати, быстро ушел тогда, наслушавшись их дурацкого смеха.
Новиков никаких выводов не сделал вовсе, но опять же только сейчас вспомнил, как мать в тот месяц пару раз приводила со своей работы — она тогда еще работала — каких-то сомнительных девиц, знакомила их с сыном, чай вместе пили — а потом еще Новиков обнаружил в своей комнате рекламный вестник с городскими красотками. Красотки были похожи на злых и пьяных клоунов.