Зина замялась, потом честно ответила:
– Без доктора обошлись, поэтому так дорого и встало. Рецитол вообще-то по рецепту отпускают, Нине Ивановне извернуться пришлось. Но она всем помогает, очень жалостливый человек, а зарплата маленькая.
– Значит, у Даны имелся рецитол?
– Ага, в аптечке был, – закивала Зина. – У них там в доме просто гора лекарств! На целую поликлинику хватит. Жозя сказала, что Дана все уже испробовала и отчаялась. Раньше, как увидит что новое от головной боли, мигом хватала. Уколы себе делала, траву заваривала, а потом поняла: все бесполезно. Жозя так ее жалела! Вот я и решила…
– Сволочь поганая! – заорали со двора. – Поставила, блин, ведро на дороге!
Крик перешел в мат, потом раздались звон и дикий кошачий вой.
– Ой, мамочки! – испуганно зашептала Зина. – Васька припер, брат мой. Опять его Клавка из дома выгнала. Беги, писательница, отсюда, пока жива! Вася психический, со справкой, ему по барабану, кто перед ним, если обозлился – тушите свечи.
– Хорошо, – сказала я, слыша, как на улице бушует ураган, – завтра загляну.
– Давай, давай, – поторопила Зина. – Куда пошла?
– Так к двери…
– Там Васька с топором! Попадешься ему под горячую руку – мало не покажется.
– Но как же мне выйти?
– Иди сюда, – поманила меня пальцем Зина, – через заднюю дверь выскочишь, сквозь кухню прошмыгнешь, потом налево по коридору, там дверь. Очутишься около сарая с дровами, к калитке не суйся, бери налево, дыру в изгороди найдешь… А я пока комодом дверь подопру и Грибкову звякну. Васька участкового боится, Глеб Сергеевич его живо в дурку устроит, а там плохо. Хотя небось менту уже Федоровы шумнули, они всегда видят, когда шизик сюда рулит.
– А-а-а, сука! – заорали со двора еще громче. – Хде ты, падла?
Поняв, что больше вести беседу с хозяйкой нет никакой возможности, я на одном дыхании долетела до черного выхода, мельком отметила, что на крючке висит красивая, новая, явно маленькая для тучной Зины кожаная куртка, и, забыв удивиться этому факту, выбежала в сад.
На улице моросил мелкий дождик. Втянув голову в плечи, я помчалась к дому Гарибальди, а в голове мелькали разные мысли. Детство мое прошло во дворе самой обычной московской пятиэтажки. Соседи знали друг про друга практически все, но в хрущобе жили люди, о которых никто ничего не мог рассказать. В деревне же, где многие даже не запирают входную дверь, ничего не утаишь. Просто удивительно, что, несмотря на кардинальные изменения в стране, возросшую криминогенность общества и массовый приезд гастарбайтеров из разных стран, люди из Евстигнеевки не изменили своим привычкам…
В доме Гарибальди царила тишина. Я тщательно закрыла дверь на замок, задвинула щеколду и позвала:
– Жозя!
Из коридора послышался топот, я изумилась – однако старушка к ночи стала более бойкой, чем днем. Вон как резво бежит! Из полумрака выскочило черное существо, и, прежде чем я сумела ахнуть, оно повалило меня на спину. Еще хорошо, что я шлепнулась на толстый шерстяной ковер и не сильно ударилась.
Большой язык облизал мое лицо.
– Муся, отстань! – вознегодовала я.
Собака не послушалась и только удвоила старания – умывала меня с возросшим тщанием.
– Ты хочешь есть! – осенило меня.
Муся начал выть.
– Но сначала тебе нужно погулять, – вспомнила я. – Псов выводят на улицу, затем моют им лапы и только потом дают еду.
– Вав! Вав! – гулко залаял Муся.
– Немедленно прекрати, – приказала я, – Жозя, наверное, легла спать. Ты ее разбудишь.
Пес послушно захлопнул пасть.
– Умница, – вспомнила я заветы дедушки Дурова. Великий дрессировщик велел постоянно хвалить и ободрять животных.
Муся отчаянно замахал хвостом.
– Сюда! – скомандовала я и открыла дверь.
Пес ринулся наружу, но через секунду со стоном вбежал в дом.
– Тебя что-то испугало, милый? Нельзя быть таким трусом! – погрозила я Мусе пальцем. – Шнауцер твоих размеров может победить слона, но я твердо знаю, в Евстигнеевке они не водятся. Ты здесь будешь самым крупным животным!
Собака заскулила.
– Иди, иди, – приказала я и попыталась сдвинуть щенка с места.
Но с тем же успехом можно было толкать Кутафью башню. Муся определенно не желал высовываться в сад. Решив посмотреть, что испортило ему настроение, я вышла на крыльцо и увидела, что морось превратилась в хороший дождь.
– Тебе неохота шлепать по лужам! – сообразила я. – Ну и неженка! Скажи, а альтернатива есть?
Муся грустно опустил голову.
– Для собак не придуманы унитазы, – сурово сказала я, – а писать в гостиной не положено. Скажи спасибо добрым Вере Сергеевне и Ивану Михайловичу из зоомагазина, они посоветовали приобрести тебе комбинезон. Где он? Ага, вот… Нравится?
Я вытащила из пакета собачий «наряд» и встряхнула его. Послышалось рассерженное шуршание. Муся задрожал.
– Послушай, да ты и впрямь трус! – возмутилась я. – Это всего лишь комбинезон, он не кусается и не царапается. Давай натянем его. С каких лап желаешь начать?
Муся зашелся в истерике.
– Спокойно, – я погладила его по голове, – потом привыкнешь. Ну, не дрейфь…
Наконец пес смирился, и я быстро запихнула его хвостовую часть в болонью, натянула «плащ» на спину щенка и попыталась прикрыть передние лапы. Сначала у меня возникло ощущение, что комбинезон мал, но потом раздался тихий хлопок, и Муся мигом поместился в прикид.
– Ловко! – обрадовалась я, откинула челку со лба… и обнаружила, что задние конечности псины оголились – Муся таинственным образом сумел освободить филей, вот почему комбинезончик хорошо сел спереди.
Отдуваясь, я начала натягивать хрустящую ткань… Хлоп! Ситуация повторилась с точностью до наоборот. Теперь передние лапы торчали наружу.
Промучившись минут десять, я поняла свою ошибку. Пса нужно повалить на бок, и тогда никаких проблем не возникнет.
– Лежать! – приказала я.
Муся уставился на меня.
– Ложись! – повторила я уже по-немецки.
Но и на родной ему язык Муся не отреагировал.