Дальше слушать разговор я не стала. Очень осторожно, вознося молитвы, чтобы не скрипнула половица, я кралась вперед и вдруг сообразила: паркета нет, под ногами голый бетон. Отсутствуют и обои, люстры, мебель, вместо потолка над головой железная сетка, приделанная к перекрытиям. Внутри таунхаус оказался неотделан, оставалось лишь удивляться, как тут жила Анна Михайловна, без кровати, кухни, туалета… Обустроенной в доме была лишь прихожая! Но не могла же старуха спать на галошнице? Да и не поместиться ей там!
Продвигаясь осторожнее мыши, я добралась до черного хода и высунула нос наружу. Никого. Впереди маячил лес, левее бежала тропинка. И я, бормоча про себя благодарности всевышнему за то, что у джипа спустило колесо, а потому машина не стоит перед домом и охранники не знают о моем присутствии, помчалась к шоссе.
Автомобиль оказался «обут», чумазый мастер взял деньги и сурово велел:
– Поезжайте осторожно, тут постоянно народ шины уродует. Стройка, вот и валяется всякая хрень – гвозди, осколки. За день машины три ко мне заруливают.
– Давно Рокот возводят? – спросила я.
Механик почесал в затылке.
– Это который поселок? Их тут два.
– У леса.
– Года три небось, – равнодушно сообщил он.
– Он еще не построен?
– Не-е, – протянул дядька, – думаю, не скоро хозяева новоселье отпразднуют. У них проблемы с правами на землю, вот и законсервировались. Взятку чиновникам не дали, те кислород и перекрыли. Правильно поступили! Раз богатый – плати! Ограбили народ, а теперь их трясут – закон общей подлости. А вы че интересуетесь?
– Из чистого любопытства, – прошептала я и полезла в джип.
– Девушка, – окликнул меня механик, – осторожней, кроссовки угваздали, ща в машину грязи нанесете.
Я посмотрела на обувь. Действительно, она вся в строительной пыли. Значит, мне ничего не привиделось – ни таунхаус, ни убийство Анны Михайловны!
На груди заверещал мобильный. Подавив желание зарыдать в голос, я схватила трубку.
– Виола, любовь моя, как настроение? – заботливо осведомился Алик. – Все ли в порядке? Не нужна помощь?
На долю мгновения я опять испытала желание разрыдаться и закричать: «Скорей, сюда!» Но остатки самообладания заставили меня ответить:
– У меня все супер! Никаких проблем.
– Отчего голосок странный? – не успокаивался Алик.
– Рот едой набит.
– Пардон, я помешал тебе ужинать! – расстроился Мальков и тут же с нескрываемым ужасом воскликнул: – А где ты вечеряешь? Надеюсь, не купила шаурму?
– Я в приличном ресторане, поглощаю рыбу дораду.
– Фу, – выдохнул Алик. – А то у нас позавчера писатель Киркин отравился. Знаешь такого?
– Простите, нет.
– Хороший фантаст, – болтал Мальков. – Стабильный интерес у СМИ вызывает. Угораздило же его у вокзала блинчик с грибами купить! Ну вообще. Ни в какие ворота не лезет! Пошел жену встречать, жрать захотел и на уличную хавку польстился. Чума! Скрутило через полчаса, до дома добраться не успел, увезли на «Скорой» прямо с площади. Такой геморрой теперь! В клинике осведомитель «желтухи» был, и понеслось… От одних заголовков нашего хозяина язва желудка сцапала. «Издательство «Марко» не платит Киркину денег, поэтому он питается отбросами», «Киркин бомжует», «Фантаст обречен жрать собачатину из-за жадности издателей». Ну при чем здесь шавки? Блинчик с грибами был! Но за тебя я спокоен. Еще позвоню. Чмок-чмок!
Я отпустила трубку, аппарат повис на цепочке. Собрав в кулак силу воли, я выехала на шоссе, добралась до Москвы, свернула на Новорижскую трассу и решила выпить чашку кофе на бензозаправке.
Кофе слегка отрезвил, ко мне вернулась способность соображать. Я не убивала Игоря Гаврилина! Вернее, не помню, чтобы совершала подобное действие. Интересно, существует лекарство, выпив которое вы теряете временно разум и память? Скажем, вы способны передвигаться, но потом не можете припомнить ничего? Вдруг меня опоили подобным препаратом, я вышла с тусовки Бустиновой вместе с Гаврилиным, а потом… Нет, не подходит! По словам Анны Михайловны, я посещала Игоря раньше, но ведь я не сумасшедшая и хорошо знаю: моя нога ни разу не ступала в его таунхаус. Откуда там мои вещи? Не знаю. Лена Петрова принесла! Она похожа на меня во всем! И это ее запечатлела кассета!
Может, зря я испугалась? Существует экспертиза, которая даст заключение: на пленке не Виола Тараканова, а ее двойник. Наверное, следовало заполучить запись и отнести ее к специалистам. Каким именно образом? Да вульгарно выкупить компромат у Викторовой!
Но Анна Михайловна требовала неслыханные деньги, ей затмила разум статья в гламурном издании. И кто убил старуху? Я. Иного ответа нет. В холле мы находились вдвоем, входная дверь не открывалась, она распахивается с противным скрипом, значит, извне в здание не проникали. Внутри никого, кроме нас, не было. Я бежала по неотделанным комнатам и обратила внимание, что даже лестница на второй этаж отсутствует, следовательно, наверху пусто, туда никак не попасть. А дверь черного хода оказалась закрыта изнутри на крючок. В таунхаусе в момент кончины Анны Михайловны находились два человека: старушка и я. У кого был мотив для убийства? У меня, которую бабка пыталась шантажировать. У кого пистолет? У меня. Чьи на нем отпечатки? Мои. Еще хорошо, что я успела удрать до появления охранников! Кто убил несчастную женщину? Я. Но я ее не убивала! И пистолета с собой не имела. Он самым таинственным образом очутился в моей руке в момент убийства Викторовой.
Сердце начало бешено колотиться. В умопомрачении я схватила со стола корзинку с хлебом и стала заглатывать куски белого мякиша, безвкусного, словно вата. Когда на дне плетенки остались считаные крошки, я взялась за телефон. Сейчас позвоню Алику! Он обещал разруливать мои проблемы, вот пусть и напряжется. Но в тот же момент я отпустила аппарат.
Нет, нельзя. Одно дело конфликт с «желтухой» и объяснения, что Киркин слопал на улице тухлятину из чистой глупости, и совсем другое – убийство. Это слишком серьезно. Узнав, в какую кашу я влипла, Алик схватится за голову и полетит к коммерческому директору «Марко». А тот, человек крутой и жесткий, мигом заявит: «Не нужна нам маленькая писательница с большими проблемами! Решение о раскрутке Виоловой отменяю, ищи новую кандидатуру на роль звезды!» И я останусь за бортом, не успев вкусить настоящей славы и не получив больших денег. А мне, если честно, хочется и того, и другого.