Открыв затуманенные глаза, она увидела, что Митчелл склонился над ней. Смуглое лицо горело страстью. Не осталось следа от холодного, сдержанного предпринимателя или язвительного и колкого богатого повесы. Он хочет обладать ею, очень хочет. Кей протянула непослушные пальцы к его поясу и, когда он схватил ее за руки, не давая расстегнуть ремень, испытала страшное потрясение.

— Нет, Кей.

— Нет? — едва слышно прошептала она.

Митчелл застонал, и этот звук, казалось, вырвался у него из души.

— Не смотри так, — хриплым голосом взмолился он. — Неужели ты думаешь, я не хочу этого? Черт! Я схожу с ума каждый раз, когда мы вместе, но я не хочу, чтобы это произошло так. Тот мужлан, за которого ты вышла замуж! Мне стоило лишь однажды прикоснуться к тебе, чтобы понять: он не смог разбудить в тебе женщину. Ты реагировала, как девственница — колеблющаяся, ошеломленная собственными ощущениями…

— Митчелл, у меня двое детей. — Кей побледнела, затем лицо ей залила яркая краска. Она резко поднялась в постели. Никогда в жизни ей не приходилось испытывать подобного унижения. — Я не девственница.

— В физическом смысле, — Митчелл смотрел, как она непослушными пальцами торопливо нащупывает пуговицы на блузке. — Кей, когда мы будем заниматься любовью — а мы обязательно будем, — это явится решением твоего разума, а не тела. Ты будешь точно знать, что делаешь.

— Как цивилизованно! — Она попыталась ответить ему насмешкой, но попытка не удалась.

— Пусть так, — холодно и сдержанно согласился Митчелл. — Но у тебя не будет сожалений из-за того, что тебя захватили эмоции, или любопытство, или что-нибудь еще. Это будет твой первый раз — во всем, что важно. Так будет, — добавил он, когда Кей снова запротестовала, — и ты примешь сознательное решение. Как взрослая женщина, ты позволишь мне любить тебя.

Последние слова заставили ее поднять на Митчелла глаза. Так он говорит о сексе или о любви?..

— А если я не приму такого решения? — коротко спросила она.

— Примешь, — уверенно ответил он, и в этот момент она почувствовала, что ненавидит его. — Ты придешь ко мне по своей воле, и я превращу тебя в женщину, которой ты должна быть. Это судьба, рок.

— Это фантазии. — Кей удивлялась, откуда у нее берутся силы возражать ему: можно подумать, будто ее сердце не истекает кровью.

— Все еще споришь, — мягко заметил Митчелл.

Его взгляд остановился на ее волосах, и обманчивое спокойствие покинуло Кей. Ее терпение лопнуло.

— Не смей говорить о моих волосах, или, помоги мне бог, я поколочу тебя! И не окажешь ли мне любезность, удалившись из моей комнаты? Когда я была ребенком, мне говорили, что, если в чьем-либо доме находится гость, это не дает права хозяину мучить его своими посещениями.

Митчелл проигнорировал этот оскорбительный намек, но на мгновенье прищурил глаза, и она поняла, что ее выпад ему не понравился.

— Спокойной ночи, Кей, — Он направился к двери, и она сердито подумала, что в высокой стройной фигуре не чувствуется ни малейшего напряжения, в то время как у нее внутри все горит. — Пусть твои сны будут наполнены мною, — выпустил парфянскую стрелу Митчелл.

Кей в ярости посмотрела на него.

— Это весьма маловероятно, — холодно солгала она.

— Ox! — Он притворно поморщился и, переступая порог, в последний раз посмотрел на Кей, которая, разгоряченная и взъерошенная, беспомощно сидела на кровати. — Не забудь, что завтра мы лепим снеговика. Я хочу, чтобы ты проснулась рано и в хорошем настроении, иначе мне придется вынести тебя на руках.

Она все еще тщетно выискивала язвительный ответ, когда Митчелл закрыл за собой дверь.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Второй день Рождества порадовал их кристально-прозрачным воздухом и холодными искристыми лучами солнца, превратившими толстый снежный покров в сверкающий белый ковер, который привел близнецов в полный восторг.

Линора и Генри предпочли остаться в доме, и Кей с Митчеллом ничего не оставалось делать, как заняться лепкой снеговика с двумя маленькими девочками.

Острое замешательство, которое Кей испытывала за завтраком каждый раз, когда встречалась глазами с Митчеллом, постепенно растворилось в общем веселье. Джорджия визжала и валялась в снегу, Эмили старательно лепила снеговика, а Митчелл, к великой радости обеих девочек, участвовал и в том, и в другом.

Когда Фрости — так окрестили снеговика Джорджия и Эмили — был наконец закончен, Митчелл поднял близнецов на руки, чтобы они смогли надеть снеговику шляпу, повязать шарф, вставить угольки, морковку и мелкую гальку вместо зубов.

— Какой он хорошенький, правда, мамочка? — с благоговением выдохнула Джорджия, повернувшись в руках Митчелла, чтобы протянуть ей руку. Эмили немедленно повторила ее движение. Взяв обе протянутые ручки, Кей почувствовала напряженный взгляд Митчелла. Все четверо стояли, объединившись, как одна семья. Ей стало больно. Невыносимо больно.

— Он чудесный, дорогая, — откликнулась она со слабой улыбкой. — Лучший снеговик в мире!

— Ну вот, Фрости получил свой шарф и шляпу. Хотите теперь покормить уток на озере? — предложил Митчелл. — Тогда сбегайте к Генри и попросите у него хлеба.

— Уток? Правда? — Девочек не нужно было просить дважды, и, когда Кей согласно кивнула, они пустились бежать к дому.

На мгновенье наступила звенящая тишина, которую нарушил Митчелл:

— Как твои сны?

Он даже не хочет притвориться, будто вчера ничего не произошло!

— Благодарю вас, я спала очень хорошо.

— А я нет. — Митчелл без улыбки заглянул ей в глаза.

Сам виноват.

— Неужели? — Кей высокомерно вскинула брови и, отвернувшись, принялась обозревать заснеженную местность. — Надо было выпить горячего молока с медом. Близнецам оно всегда помогает.

Она повернулась к Митчеллу спиной и сделала вид, что поправляет нос Фрости.

Наконец появились Джорджия и Эмили.

— Генри дал нам большой мешок с хлебом, мамочка, и даже немного пирога! — бросаясь к ним, закричала Джорджия, за которой семенила Эмили. — Вот утки обрадуются!

Утиное семейство на небольшом, но очень живописном озере обрадовалось угощению и, выйдя на берег, стало брать хлеб из рук восторженных детей.

— Они почти ручные, — тихо пояснил Митчелл, — благодаря Генри. Весной он ездил к сестре в Кент — у нее там небольшой участок земли. Когда он был там, лиса унесла утку. Он привез яйца домой в гнезде и поместил их в коробку с грелкой. Так кухня превратилась в утиный инкубатор. Утята вывелись, и ни один не умер. Ты можешь себе представить, что в кладовке за кухней несколько недель был утиный бассейн?

— Неужели? — Кей была очарована. Она решила, что Генри определенно нравится ей.