Ее голос внезапно сорвался, она прижала одну руку ко рту, а другой сделала ему знак уйти. Весь тот ужас снова поднимался в ней, и Анна знала, что не сможет остановить его.
– Убирайся, – процедила она. – Немедленно убирайся отсюда…
– Только не смей плакать! – Паника сжала его горло, когда первые жаркие слезы хлынули по ее щекам. Разъяренных женщин он понимал и умел справляться с ними. Рыдающие женщины делали его абсолютно беспомощным. Незаметно для себя он почему-то перешел на спортивный жаргон. – Тайм-аут. Фол. Господи, не делай этого!
– Пожалуйста, оставь меня.
Анна отвернулась, мечтая только о том, чтобы он поскорее ушел. Но Кэм обхватил ее руками, прижался лицом к волосам.
– Прости, прости. Прости меня! – Кэм готов был просить прощения за что угодно, лишь бы она не плакала, лишь бы они оставались на равных. – Я был не прав. Я грубиян, осел… все, что ты сказала. Не плачь, малышка!
Он повернул ее к себе лицом, крепко прижал к груди, стал целовать в лоб, виски. Его руки гладили ее волосы, спину. Затем его губы прижались к ее губам – ласково, успокаивая, утешая. Кэм шептал какие-то бессмысленные оправдания, обещания, просьбы. Но внезапно ее руки взметнулись, обхватили его шею, ее тело прижалось к нему, губы раскрылись.
Перемена произошла так быстро, что Кэм забыл обо всем, утонул в обжигающем поцелуе. Его рука запуталась в ее волосах, сжалась в кулак.
«Помоги мне, спаси меня, – билась в голове Анны единственная мысль. – Не позволяй мне вспоминать, не позволяй ни о чем думать. Просто возьми меня». Она хотела, чтобы Кэм обнял ее еще крепче, хотела чувствовать его руки, его губы, дрожь его тела под своими пальцами. С ним, сильным, необузданным, она могла бы забыть обо всем.
Но когда Анна содрогнулась в его руках, застонала от его отчаянного поцелуя, Кэм внезапно дернулся как ужаленный и отстранился на длину вытянутых рук, держа ее за плечи.
– Это не… – Он понял, что должен остановиться, подумать хоть секунду. Мысли спутались, и вряд ли ему удастся привести их в порядок, если она будет смотреть на него этими влажными глазами, затуманенными страстью. – Я сам не верю, что собираюсь сказать это, но все-таки скажу, – Кэм гладил ее руки, пытаясь сохранить самообладание, – сейчас не время, Анна. Ты расстроена и, возможно, сама не понимаешь, что делаешь… – Он все еще ощущал вкус ее губ, и это сводило его с ума – – .Господи, мне необходимо выпить!
Злясь и на него, и на себя, Анна прижала ладони к пылающим щекам.
– Я приготовлю кофе.
– Я имел в виду не кофе.
– Я знаю, но, если ты хочешь сохранить благоразумие, придется ограничиться кофе.
Анна прошла на кухню, включила кофемолку, поставила кофейник на плиту. Ее нервы были напряжены до предела, она и не представляла прежде, что может испытывать такие неистовые желания. Простое и привычное домашнее занятие успокаивало.
– Анна, если бы мы дошли до конца, ты потом могла бы подумать, что я воспользовался ситуацией.
Она молча кивнула, продолжая заниматься своим делом.
– Или бы я сам так подумал. В любом случае получилось бы нехорошо. Когда пользуются ситуацией, в этом всегда присутствует доля насилия. А для меня всегда было важно не смешивать секс и чувство вины.
Анна подняла на него глаза и тихим ровным голосом сказала:
– Для меня это жизненно важно. Ты не представляешь, до какой степени.
И Кэм внезапно все понял. А поняв, испытал беспомощный гнев и жалость.
– Господи, Анна. Когда?!
– Когда мне было двенадцать лет.
– Прости. – У него все сжалось внутри, заныло сердце. – Прости, – повторил он, не находя других слов, – ты не обязана говорить об этом.
– Мы опять расходимся во мнениях. Именно разговор об этом в конце концов спас меня. – Анна чувствовала, что не может больше молчать: – Мы с мамой поехали на день в Филадельфию. Я хотела увидеть Колокол Свободы, потому что в школе мы изучали Войну за независимость. У нас был старый автомобиль, просто драндулет, но мы все-таки добрались до города. Осматривали достопримечательности, ели мороженое, покупали сувениры.
– Анна…
Она с вызовом вскинула голову.
– Ты боишься услышать, что случилось?
– Может быть. – Кэм запустил пальцы в волосы. «Неужели я действительно боюсь, что это изменит наши отношения?» – подумал он. И вдруг понял, что должен все узнать. – Продолжай.
Анна достала чашки из шкафчика.
– Мы были только вдвоем. Как всегда. Мама забеременела в шестнадцать лет и никогда не говорила, кто мой отец. Мое появление, разумеется, очень сильно осложнило ее жизнь, ей пришлось испытать стыд, перенести множество лишений. Мои дедушка и бабушка были очень религиозны. Старая закалка, – Анна невесело усмехнулась. – Настоящие итальянцы… Они не отказались от мамы, но я всегда чувствовала, что она старается держаться подальше и не осложнять им жизнь.
Так что мы жили в квартирке, размером примерно с четверть этой.
Анна поставила кофейник на стол, разлила по чашкам крепкий черный кофе.
– Это было в апреле, в субботу. Мама отпросилась с работы, чтобы мы смогли поехать. Мы отлично провели день и задержались дольше, чем планировали, потому что нам было очень весело. На обратном пути я дремала, а мама, должно быть, повернула не там, где надо было. Мы заблудились, машина сломалась, из-под капота пошел дым. Но мама не унывала и даже пыталась шутить. Мы съехали на обочину и вышли из машины. Просто стояли и хихикали: «Ну и дела! Какая неприятность!»
Кэм догадался, что надвигается, и ему стало тошно.
– Может быть, присядешь?
– Нет, все нормально. Мама подумала, что в радиаторе выкипела вода, – негромко продолжала Анна, словно вглядываясь в прошлое. Она до сих пор помнила, как тепло было тогда, как тихо, как луна выплывала из-за клубящихся облаков и снова скрывалась за ними. – Мы уже собирались вернуться до ближайшего дома и попросить помощи, когда мимо проехал автомобиль… и остановился. В нем было двое мужчин, один из них высунулся из окна и спросил, какие у нас проблемы.
Анна поднесла к губам чашку, отпила глоток.
Ее руки больше не дрожали. Она была готова рассказать и снова прожить все это.
– Я помню, как мамина рука сжала мою, сжала так сильно, что мне стало больно. Только потом я поняла, что она испугалась. Мужчины были пьяными. Мама сказала, что мы идем к дому ее брата, что все в порядке, но они все-таки вылезли из машины. Мама загородила меня собой. Когда первый из них схватил ее, она крикнула, чтобы я бежала. Но я не могла. Я не могла шевельнуться. Он смеялся и хватал ее, а она отбивалась. Когда он затащил ее за ближайшие деревья и бросил на землю, я подбежала и попыталась оттолкнуть его. Но, конечно, мне это не удалось, а тот, второй мужчина схватил меня и порвал мою блузку.