– Очень забавно! – Анна шмыгнула носом. – Сомы-кошки – просто уроды. Я видела картинки.
– Ты хочешь сказать, что никогда не ела сомов-кошек?
– А почему я должна была их есть? – Слегка раздраженная, Анна села на край причала, свесила ноги и обхватила кружку обеими руками.
– Если пожарить их свежими, и пожарить правильно, то ничего нет вкуснее. Добавить пару кукурузных оладий, пару початков сладкой кукурузы, и пир обеспечен.
Кэм сел на причал рядом с Анной и начал насаживать сыр на крючок. Анна окинула его долгим взглядом: щетина на щеках и подбородке, взлохмаченные волосы, босые ноги.
– Жареные кошачьи сомы и кукурузные оладьи? И это я слышу от отчаянного Кэмерона Куина! Парня, который гоняет по морям и дорогам Европы, заодно покоряя женские сердца! Не думаю, что твоя римская пассия узнала бы тебя.
Кэм скорчил гримасу и закинул крючок в воду.
– Надеюсь, мы не собираемся возвращаться к этому вопросу?
– Не собираемся, – Анна засмеялась и чмокнула его в щеку. – Я сама с трудом узнаю тебя. Но, кажется, мне нравится.
Кэм вручил ей удочку.
– Мисс Спинелли, вы сегодня тоже не очень похожи на серьезного и преданного своей работе представителя социальной службы.
– По воскресеньям я отдыхаю. А что мне делать, если я поймаю рыбу?
– Вытаскивать ее.
– Как?
– Побеспокоимся об этом, когда клюнет. – Кэм вытащил крабовую ловушку, привязанную к ближайшему столбу, и усмехнулся, увидев двух раздраженных крабов. – По крайней мере, с голода мы сегодня вечером не умрем.
Щелканье клешней заставило Анну повыше поднять ноги над водой, но ей все равно нравилось сидеть на причале, прихлебывая кофе, и наблюдать, как расцветает утро. Когда мимо проплыла утка с шестью пушистыми малышами, она отреагировала так, как любая городская девушка на ее месте, – во всяком случае, по мнению Кэма.
– Ой, смотри! Смотри, утята! Какие прелестные!
– Каждый год за излучиной у леса утки вьют гнездо. – Кэм заглянул в мечтательные глаза Анны и не смог удержаться: – Отличная охота зимой!
– Охота на что? – Совершенно очарованная, Анна не сразу поняла его. Ей уже грезилось, что она держит в руках один из этих пушистых комочков. Вдруг ее глаза распахнулись, наполнились ужасом: – Вы стреляете этих маленьких утят?;
– Ну, к зиме они подрастают, – Кэм в жизни не застрелил ни одной утки, вообще – ничего, но не счел нужным признаваться в этом, – прямо отсюда можно настрелять пару штук на завтрак.
– Тебе должно быть стыдно!
– Сказывается твое городское воспитание.
– Я бы назвала это гуманностью. Если бы они были моими утками, никто не посмел бы в них стрелять! – Усмешка Кэма заставила Анну прищуриться: – Ты опять меня дразнишь?
– И опять получилось. Ты такая очаровательная, когда злишься, – он поцеловал ее в щеку, чтобы успокоить. – У моей мамы было слишком доброе сердце, чтобы позволять нам охотиться. Рыбалка ее не беспокоила: она считала это сражением на равных. Но ружья она ненавидела.
– Какой она была?
– Она была… надежной, твердой. Ее было трудно вывести из себя. А если уж это случалось, ее гнев был страшен, но недолог. Она любила свою работу, любила детей. Конечно, у нее были и слабости. Она могла плакать над кинофильмами или книгами и никогда не смотрела, как мы чистим рыбу. Но в беде она была сильной, крепкой, как скала.
Кэм даже не заметил, что взял Анну за руку, сплел их пальцы.
– Я попал сюда очень сильно избитым – и она лечила меня. Я думал, что сбегу, как только встану на ноги. Я все твердил себе, что эти люди – пара козлов. Я мог бы ограбить их и сбежать куда хотел! А собирался я в Мексику.
– Но ты не сбежал, – тихо сказала Анна.
– Не сбежал – потому что я влюбился в нее. В тот день, когда вернулся с первой парусной прогулки с Рэем. Мне тогда открылся целый мир, и это немного пугало. Я ворчал, что глупо надевать спасательный жилет, и всякую прочую чушь. И знаешь, что сделала Стелла? Взяла меня за руку и столкнула прямо в воду! Она сказала, что лучше научиться плавать, чем молоть всякий вздор. И она научила меня. Я влюбился в нее в десяти футах от этого причала. И потом ничто на свете уже не вытащило бы меня из этого дома.
Тронутая до глубины души, Анна прижала их сплетенные пальцы к своей щеке.
– Как бы мне хотелось познакомиться с ней! С ними обоими…
Кэм неловко заерзал, вдруг осознав, что рассказал ей то, чем никогда ни с кем не делился. И вспомнил, как прошлой ночью разговаривал здесь со своим отцом.
– Ты… э… веришь, что люди возвращаются?
– Откуда?
– Из загробного мира. Ну призраки, духи и все такое…
– Не могу сказать, что не верю, – ответила Анна, подумав. – После смерти мамы случалось, что я чувствовала аромат ее духов. Просто так, ни с того ни с сего. Этот запах был таким… он был мамой! Не знаю, было это реальностью или только Поим воображением, но мне помогало. Думаю, именно это имеет значение.
– Да, но…
– Ой! – Анна чуть не выронила удочку, когда почувствовала рывок. – Клюет! Помоги мне!
– Угу. Ты поймала ее. – Кэм решил, что рыба клюнула очень вовремя: еще минута-другая, и он, возможно, свалял бы дурака и рассказал ей все. Он помог Анне перехватить удочку покрепче. – Подержи немного, затем начинай тянуть. Вот так. Нет, не дергай, медленно и ровно.
– Кажется, большая. – У нее забилось сердце. – Действительно, большая!
– Они здесь все такие. Продолжай тянуть, – Кэм поднялся и взял сетку, всегда висевшую на краю помоста, – тяни вверх, вверх и к себе.
Анна откинулась назад, прикрыв глаза, и тут же широко раскрыла их, когда рыба с плеском вывернулась из воды на солнечный свет.
– О Боже!
– Ради Бога, не выпусти удочку. – Трясясь от смеха, Кэм схватил Анну за плечо, чтобы она сама не нырнула в воду. Наклонившись вперед, он подхватил рыбу в сетку. – Отличный экземпляр!
– Что я должна делать? Что делать теперь? Кэм ловко снял рыбину с крючка и сунул полную сетку Анне в руки.
– Подержи, – сказал он и пошел за ведром, стоявшим на причале.
– Не оставляй меня с этой страшилой, – Анна бросила один только взгляд на рыбьи усы, на осоловевшие глаза и в страхе зажмурилась. – Кэм, вернись и забери эту уродину! Кэм взял у Анны сетку и вывалил улов в наполненное водой ведро.
– Все-таки ты типичная городская девушка.
– Может быть, – Анна вздохнула с облегчением и заглянула в ведро. – Ох, Кэм, выброси ее. Она отвратительна!
– Ни за что в жизни! В ней не меньше четырех фунтов.
Поскольку Анна отказалась взяться за удочку во второй раз, Кэм пожертвовал остатками сыра и уселся ловить ужин сам.