— Я думала, Картер тебе надоел.
— Это было раньше. — Испустив долгий вздох, Корин села, обвела взглядом гору обуви на полу. — Беда в том, Стеф, что ты замужем. Ты забыла азарт охоты, соревнования. Победы.
Корин сбросила лодочки, надела розовые с металлическим блеском босоножки на шпильках.
— Мужчины — как туфли. Их надо примерить, поносить… пока они хорошо на тебе смотрятся. Затем забросить в шкаф и купить новые. Корин встала, изогнулась, изучая свое отражение в зеркале.
— А иногда можно и вытащить их из шкафа, снова примерить и оценить результат. — Она оглянулась и увидела, что Мак примеряет голубые сапоги. — Единственное, чего ни в коем случае нельзя делать, так это пускать посторонних рыться в своем шкафу.
Рутина, как полагал Картер, имеет свои плюсы. Дела потихоньку делаются, кое-какой комфорт создается, руки и мысли заняты. Он повесил пальто в шкаф, поднялся в домашний кабинет, выложил на стол бумаги, с которыми придется поработать вечером. Проверил автоответчик. И испытал разочарование, не услышав оживленного голоса Мак.
Паркер посоветовала не давить на Мак. Ладно. Он даст ей еще день-два.
Он умеет ждать. Он очень хорошо умеет ждать. Но вдруг он понял, что больше всего хочет, чтобы Мак сама заехала к нему.
Картер спустился вниз покормить кота и приготовить себе чай. Он выпил чай прямо за кухонным, рабочим столом, просматривая дневную корреспонденцию.
Неужели его жизнь всегда будет такой обыкновенной? Такой устоявшейся? Неужели он будет двигаться по этой проторенной дороге и через год? Боже, и через десять лет?
Ему было гораздо комфортнее до того, как Макензи снова вошла в его жизнь.
— Разумеется, я вовсе не планировал остаток жизни провести в одиночестве, — поведал он коту. — Но ведь время не поджимало, не так ли? Я еще долго мог бы наслаждаться рутиной, своим домом, своей работой, свободой, вытекающей из одиночества. Боже милостивый, мне всего тридцать.
И я разговариваю с котом, хотя мечтаю совсем иначе проводить вечера. Не обижайся, парень. Только кому придет в голову остепениться и жить с кем-то только ради того, чтобы избежать одиночества. Любовь — не аморфное литературное понятие и не недостижимый идеал. Любовь реальна и необходима. Черт побери, она все меняет. Абсолютно все. И я не могу быть таким же, каким был до того, как полюбил. И смешон тот, кто в это верит.
Насытившийся кот уселся на задик, окинул хозяина долгим взглядом и принялся умываться.
— Ну, она не так рассудительна, как ты. Раз уж мы об этом заговорили, я скажу тебе кое-что еще. Я ей подхожу. Я — именно то, что ей нужно. Я ее понимаю. Ладно, нет, не понимаю. Беру эти слова назад. Но я ее знаю, что тоже очень важно. И я знаю, как сделать ее счастливой, как только она перестанет упрямиться и признает это.
Картер решил, что даст Макензи еще двадцать четыре часа. Если она не придет к нему в отведенный промежуток времени, он просто возьмет ситуацию под свой контроль. Необходимо разработать план действий: подумать, что сказать, что сделать. Он открыл ящик, чтобы достать блокнот и карандаш…
— О, нет. К черту планы и конспекты. Мы прекрасно справимся без них. — В раздражении Картер захлопнул ящик и не успел убрать палец. Очень типично, подумал, он, посасывая больное место, и решил утешиться горячим сандвичем с сыром.
Если бы Мак образумилась, они были бы сейчас вместе и, может, готовили настоящий ужин. Такой ужин, за которым можно поговорить. Интересно, получили ли они тот важный заказ. Можно было бы отпраздновать ее победу.
Он хотел рассказать Мак о забавной истории, написанной одним из его учеников, и об оправданиях, которые придумал другой, не сдавший задание.
Нельзя не признать, что временная амнезия — очень творческий ход.
Он хотел рассказать все это Мак. Поговорить обо всем, что действительно важно, и о мелочах, о всех мелочах, из которых, собственно, и складывается жизнь. Надо только доказать Мак, что она тоже этого хочет. Нет, не только хочет, вспомнил он. Он должен доказать ей, что она может все это получить.
Картер положил сандвич на сковородку, открыл шкафчик, чтобы достать тарелку.
Когда в парадную дверь постучали, он чуть не стукнулся головой о распахнутую дверцу шкафчика.
«Макензи!» — подумал он и поспешил к двери.
Открывая дверь, он мысленно уже видел Мак, поэтому только через несколько неловких секунд узнал Корин.
— Картер. — Корин вошла смеясь, грациозно покружилась и закончила пируэт пылкими объятиями. Затем она откинула голову и прижалась губами к его губам.
— Сюрприз, — промурлыкала она, прожигая его темными сверкающими глазами.
— А, да, конечно. Корин. — Он высвободился из ее рук. — Ты… хорошо выглядишь.
— Ой, что ты. Я так устала. Я раза три объехала квартал прежде, чем набралась храбрости. Картер, не разбивай мне сердце. Скажи, что рад меня видеть.
— Нет. То есть… Я совсем не ждал тебя.
— Ты не собираешься пригласить меня в дом?
— Ты уже вошла.
— Ты всегда так точен. Не хочешь закрыть дверь или заставишь меня унижаться на холоде?
— Прости. — Он закрыл дверь. — Ты поймала меня врасплох. Чего ты хочешь, Корин?
— Больше, чем заслуживаю. — С мольбой в глазах она сняла и протянула ему пальто. — Выслушай меня. Пожалуйста.
Дергаясь в капкане хороших манер и замешательства, он повесил ее пальто в шкаф.
— Мне казалось, что я уже это сделал.
— Я поступила с тобой глупо и гадко. Ты имеешь полное право вышвырнуть меня вон. — Корин прошла в гостиную. — Когда я вспоминаю, что я сделала, что сказала… Картер, мне так стыдно. Ты был так добр со мной, так подходил мне. С тобой я становилась лучше. Я думала о тебе. Много думала.
— А как же… — Он мучительно вспоминал имя. — Джеймс?
Корин закатила прекрасные глаза.
— Я ошиблась и была наказана за то, что причинила тебе боль. Я очень быстро поняла, что просто увлеклась. Картер, он — мальчишка по сравнению с тобой. Умоляю, скажи, что ты меня прощаешь.
— Дело прошлое, Корин.
— Давай помиримся. Если позволишь, я заглажу свою вину. Дай мне шанс, Картер. — Она подошла к нему, провела пальцами по его щеке. — Ты помнишь, как нам было хорошо вместе? Мы могли бы вернуть прошлое, Картер. — Она обвилась вокруг него. — Я снова могла бы стать твоей. Просто возьми меня.
— Я думаю, нам следует…
— Будем разумными после. — Корин прижималась к нему, он пытался отодрать ее от себя. — Я хочу тебя. Я так сильно тебя хочу. Ни о чем другом даже думать не могу.
— Подожди. Стоп. Так нельзя.
— Хорошо. Как скажешь. — Она ослепительно улыбнулась, обеими руками взбила прическу. — Сначала поговорим. Все, как ты хочешь. Налей мне бокал вина, и мы… Что-то горит?