Посвящается старым друзьям
Калифорния, 1840 год
Он никогда не вернется. Война отняла его. Фелипе больше нет. Когда Серафина узнала, что он умер, в сердце ее осталась только пустота. Его убили американцы, а может, он погиб, потому что должен был проявить себя, доказать, что он чего-то стоит.
Серафина стояла на скале над бушующим океаном и думала о том, что потеряла его навеки. Дул страшный ветер, но она даже не запахнула накидку. Холод пронизывал ее изнутри, и от него невозможно было избавиться.
Она потеряла свою любовь! Не помогли ее молитвы, не помогли бессонные ночи, проведенные на коленях. Она просила Пресвятую Богородицу только об одном: защитить Фелипе, который отправился воевать с американцами, и зачем только им понадобилась Калифорния?!
Он погиб в Санта-Фе. Ее отцу сообщили о том, что Фелипе пал в бою, защищая город от американцев. Там он и похоронен. Никогда, никогда больше не увидит она его лица, не услышит его голоса.
А ведь она не исполнила его последнюю просьбу! Фелипе просил ее уехать в Испанию и переждать там до тех пор, пока в Калифорнии снова не станет безопасно жить. Может, все случилось из-за того, что она думала только о себе? Она решила остаться в Монтерее, не хотела, чтобы их разделял океан. А когда пришли американцы, она спрятала свое приданое – золото, которое помогло бы им с Фелипе начать новую жизнь, о которой они так часто мечтали, сидя на этой скале. Фелипе вернулся бы героем, и ее отец не стал бы возражать против их женитьбы. Так сказал Фелипе, целуя ее на прощание. Они собирались построить новый дом, посадить сад, растить детей… Он обещал ей, что все это будет, когда он вернется.
А теперь его нет.
У нее отняли самое главное. Серафина горевала и думала, что Фелипе погиб за ее грехи. Ведь она обманывала отца, чтобы урвать мгновения свиданий. Она отдалась мужчине до того, как их брак был освящен Господом и церковью. И хуже всего то, что она не раскаивалась в своих грехах, отказывалась раскаяться!
Но теперь ей нечего больше ждать. Нет надежды. Нет любви. Господь забрал у нее Фелипе. И, отринув то, во что она верила все шестнадцать лет своей короткой жизни, Серафина подняла лицо к небу и прокляла Господа.
А потом прыгнула вниз.
Сто тридцать лет спустя лучи летнего солнца освещали те же скалы. Над океаном носились чайки, ныряли в синие волны, взмывали вверх с победными криками. Сквозь каменистую почву кое-где пробивались редкие цветы и тянулись к солнцу. Веял нежный, как пальцы возлюбленного, ветерок. Небо над головой было бездонно-голубым.
Три девочки сидели на скале, глядя на море и думая об этой легенде, которую все трое знали наизусть, но каждая из них оценивала ее по-своему.
Лора Темплтон представляла себе, как Серафина, одинокая и безутешная, с залитым слезами лицом, падает вниз, прижимая к груди полевой цветок. Лора всей душой жалела несчастную девушку и часто спрашивала себя, глядя на море, как поступила бы она сама. Для Лоры эта история была настоящей трагедией любви.
Кейт Пауэлл сидела, щурясь на солнце, и перебирала рукой сухие травинки. Она, конечно, тоже жалела Серафину, но считала ее поступок бесполезным и ошибочным. Зачем так глупо и непоправимо все обрывать? Ведь жизнь полна неожиданностей!
Марго Салливан видела все в драматическом свете. Она, как всегда, представляла себе грозовую ночь, озаряемую вспышками молний, порывы ветра, потоки дождя. И одинокую фигурку Серафины на скале. Лицо ее обращено к небу, с уст срываются проклятья…
– Глупо так поступать из-за парня! – заявила Кейт; ее черные волосы были завязаны сзади в аккуратный хвостик, открывая тонкое лицо с огромными миндалевидными глазами.
– Но она любила его, – тихо и задумчиво сказала Лора. – Он был ее единственной любовью!
– Не понимаю, почему обязательно единственной, – Марго вытянула ноги поудобнее. – Я, например, не собираюсь останавливаться на ком-то одном, – заявила она уверенно. – У меня их будет целая куча!
Марго и Лоре было по двенадцать лет, Кейт на год меньше. Но фигура Марго уже стала превращаться из детской в девичью, у нее наметилась грудь, чем она очень гордилась.
Кейт презрительно фыркнула. Она была тощей и плоскогрудой, но ни капли по этому поводу не переживала. Есть вещи поинтереснее, чем мальчишки! Школа, бейсбол, музыка.
– После того как Билли Лири с тобой поцеловался, ты стала совсем психованная.
Марго лукаво улыбнулась и провела рукой по своим длинным светлым волосам. Они были цвета спелой пшеницы и доходили ей до пояса. Как только девочка скрывалась с материнских глаз, она тут же снимала ленту, которой Энн заставляла ее стягивать волосы.
– Ничего подобного! Просто мне нравятся мальчики. И я им нравлюсь, – добавила она, убежденная, что это гораздо важнее. И приятнее. – Но будь я проклята, если бы из-за одного из них решила расстаться с жизнью!
Лора машинально оглянулась – не слышал ли кто этих страшных слов. Но никого, к счастью, рядом не было. Они были одни, и день был упоительный. Какое волшебное лето! Лора бросила взгляд на дом, возвышавшийся на горе. Ее крепость, ее родовое гнездо! Причудливые башенки, высокие окна, красная черепичная крыша – все это сияло в лучах калифорнийского солнца.
Иногда дом представлялся ей замком, и она, разумеется, была принцессой. А недавно Лора стала мечтать и о принце, который прискачет однажды на белом коне, увезет ее с собой, и они будут жить долго и счастливо.
– А я понимаю Серафину, – прошептала она. – Мне нужен один-единственный. И если с ним что-нибудь случится, сердце мое будет разбито навеки!
– Только со скалы не надо прыгать, – практичная натура Кейт просто не могла такого принять. Можно переживать из-за проваленного экзамена, но из-за парня?! Смешно! – Надо подождать и посмотреть, что будет дальше.
Кейт тоже взглянула на Темплтон-хаус, который несколько лет назад стал и ее домом. Из всех троих она одна знала, что значит испытать настоящее горе. В восемь лет Кейт осиротела, и мир, в котором она жила, рухнул. Темплтоны приходились Пауэллам всего лишь дальними родственниками, но они взяли девочку к себе, любили ее и смогли заменить Кейт семью. С тех пор она была уверена, что никогда не следует терять надежду.
– Я знаю, как бы я поступила, – заявила Марго. – Я бы, наверное, прокляла все на свете, а потом взяла бы приданое и уплыла путешествовать по миру. – Она вытянула руки к солнцу. – Я бы все узнала, везде бы побывала!
Марго, конечно, любила Темплтон-хаус: это был единственный дом, который она помнила. Мать привезла ее из Ирландии, когда Марго едва исполнилось четыре года. Но, хотя к девочке всегда относились как к члену семьи, она не забывала о том, что она – дочь служанки. А ее честолюбие требовало большего.