— Почему она? — запротестовала было Коко. Глаза Доминика впились ей в лицо.
— Потому что я так хочу. Ну-ка, живей, Рафаэлла.
Девушка промолчала, опустившись рядом с ним на плетеную кушетку для двоих. Она почувствовала внезапную слабость — в этот момент она ненавидела собственное тело за предательство — и страх. Да, ей вдруг стало очень страшно. Доминик никого из них не оставит в живых — он уничтожит всех, в том числе и Чарльза, несчастного, ни в чем не повинного Чарльза. Ну и что с того, что он пытался убить Доминика. Рафаэлла не считала это преступлением, напротив — она сожалела, что попытка сорвалась. В эти мгновения Чарльз держался весьма уверенно и выглядел на редкость импозантно.
— Итак, — сказал Доминик, — я вижу, что все в сборе.
— А где же Делорио? — поинтересовался Маркус.
— Мне он тут не нужен. Это лишнее.
— Почему же? — спросила Коко.
На этот раз Доминик посмотрел на сидевшую напротив любовницу с неприкрытой угрозой:
— Что это еще за допрос? Сиди и молчи, не то отправишься прямиком в свою комнату. Ты не имеешь права допрашивать меня, поняла?
Коко выдержала его взгляд и тихо проговорила:
— Нет, я имею на это полное право. Я прожила с тобой три с лишним года — я спала с тобой три с лишним года. Три года я угождала тебе, исполняла все твои капризы. На протяжении трех с лишним лет я выслушивала твои разглагольствования о глупости, себялюбии, распутстве и алчности женщин, о том, что женщина — это никчемное существо, всего лишь не слишком чистый сосуд для мужского семени. Я была верна тебе все эти годы, а когда три года назад я забеременела и врачи сказали, что у меня будет девочка, я сделала аборт, потому что ты хотел только сына.
— Замолчи, Коко!
Коко усмехнулась — холодно, с мрачноватой издевкой.
«Похоже, ее прорвало, и уж теперь-то она выложит ему все», — подумала Рафаэлла. Она ждала, что наконец-то увидит эту женщину без маски.
— Ах да, я забыла, что женщины к тому же ненасытны и эгоцентричны. Ты сделал все, чтобы я никогда больше не забеременела. Ты притворялся, будто ничего не знаешь, но ты прекрасно все знал. Этот мясник, которого ты нанял, рассказал мне правду, когда я его встретила около года назад. Он признался, что ты велел ему стерилизовать меня, чтобы избежать повторения «неприятностей». Заявил, что я, мол, для подобных вещей уже «старовата». Ты, видите ли, не хочешь рисковать — ведь у меня может родиться ребенок с синдромом Дауна. Врач сказал, что ты выглядел человеком, искренне обеспокоенным, любящим и пекущимся прежде всего о моем здоровье…
— Это ложь! Какого черта ты завела сейчас этот разговор?! Убирайся отсюда вон! — взвизгнул Доминик, вскакивая с места. Сейчас ему было уже безразлично, что все наблюдают за перепалкой, что он выглядит не галантным, неизменно учтивым и сдержанным господином Джованни, а свирепым животным с вылезающими из орбит глазами. Коко вызывающе смотрела на него снизу вверх, всем своим видом демонстрируя откровенное презрение и заносчиво скрестив руки на груди. Доминик злобно зашипел:
— Я как раз собирался сказать тебе, что ты можешь убираться ко всем чертям. Да, да, как только Фрэнк сообщил мне об устранении Сильвии, я должен был вышвырнуть тебя вон. Так было решено с самого начала.
— Почему?
Опять это проклятое «почему?»! Доминик вконец рассвирепел, кровь бросилась ему в голову. Он готов был разорвать ее на части, кулаком заткнуть ей рот…
— Почему? — повторила Коко. — Разве ты уже не подобрал мне замену — молоденькую девочку? Нет, скажи мне, почему?
— Хорошо, слушай: да, я намерен жениться на Рафаэлле. Ты слишком стара, чтобы стать матерью моих детей, чтобы родить мне сына — продолжателя моего рода, моей династии. Да и не можешь физически, ты права, я позаботился об этом. Я не желаю больше слушать твое нытье, — да, ты мне осточертела. Ты была лишь подстилкой, больше ничем. Моей ночной посудиной. Твой генетический код слишком примитивен, чтобы ты могла зачать ребенка, который был бы достоин носить мою фамилию.
— Видимо, речь идет о тех генах, что были у Сильвии? О том яйце, из которого вылупился Делорио?
— Заткнись, мерзавка!
— Теперь ты прикажешь Фрэнку убить меня, как велел ему расправиться с Сильвией?
— Убирайся вон!
Коко не шелохнулась. На мгновение в комнате наступила томительная тишина, затем вдруг раздался хохот — резкий, истерический, безобразный. Он был настолько неуместен, что все похолодели от ужаса. Это хохотала Рафаэлла, хохотала все громче и громче, потом откинула голову назад и захрипела, забившись в истерике.
Доминик окончательно потерял над собой контроль и завопил, пытаясь спасти положение:
— Прекрати!
Рафаэлла мгновенно умолкла, посмотрела на него и икнула.
— О Господи, да это же просто умора!
— В чем дело? Что тут смешного?
Вопросы были чисто риторическими, и Доминик не рассчитывал на ответ. Но Рафаэлла уже пришла в себя.
— Сэр, я не буду вашей женой никогда, ни при каких обстоятельствах, это исключено. Замуж за вас? Это же дикий бред!
Доминик был вне себя от ярости. Он отшвырнул в сторону стул и ринулся к ней со словами:
— Послушай меня, Рафаэлла, ты только послушай! Я знаю, что ты спала с Маркусом, но попробуй меня. Я гораздо лучше, вот увидишь, я ведь не то, что этот неуклюжий ирландский сопляк. Тебе понравится, поверь: все женщины, которых я знал, были от меня в восторге…
Рафаэлла инстинктивно почувствовала, что в эту секунду Маркус весь напрягся, готовый броситься на ее обидчика.
— Кажется, я уже от кого-то это слышала, — невозмутимо произнесла она, — ах да, от вашего сыночка. Он хвастался, что Маркус по сравнению с ним — неуклюжее животное, а вот он — лучший любовник в мире и готов подарить мне неземное наслаждение. Все это он успел поведать мне до того, как получил от меня ниже пояса. Тут он мгновенно превратился в жалкого хнычущего щенка. Могу поспорить, что эта склонность к перевоплощениям у вас семейная.
Маркус действительно был готов сорваться с места и задушить Доминика голыми руками. В чем причина столь резкой отповеди? Почему Коко в одночасье так переменилась и накинулась на Доминика со столь неудержимой яростью? Неужели лопнуло терпение? Он вспомнил, какое отвращение вызвал у Рафаэллы их визит к Оливеру, вспомнил ее негодование и чувство бессилия. Неужели Коко в конце концов восстала против Доминика, для которого всегда была лишь собственностью, красивой безделушкой?
Линк и три охранника застыли у двери в библиотеку с бесстрастными лицами. Там же стоял Меркел, но на его лице читались удивление и гадливость. Что мог поделать в этой ситуации Маркус? Не успеет он наброситься на Доминика, как охранники в одно мгновение повалят его. Они сжимали свои автоматы, держа их стволами вниз.