Между тем Фрэнсис медленно просыпалась. Повернувшись на бок, она увидела спящего Хока.
— Ох нет! — прошептала она, прижав ладонь ко рту. События прошлой ночи живо всплыли в ее памяти.
— Ох нет! — повторила она громче, заливаясь краской.
Шеки Хока были темными от утренней щетины, волосы взлохматились и перепутались. Как великолепен он был!
Фрэнсис протянула руку, чтобы дотронуться до него, и это движение отозвалось пульсирующей болью в висках.
Сердце частило, а во рту было противно. Ощущение было такое, что она выпила целую бадью вина. «Не вина, а бренди», — вспомнив, уточнила она.
— Ох нет! — прошептала она снова, на этот раз едва шевеля губами, чтобы не разбудить мужа
Разумеется, он тут же открыл глаза.
— Какое славное утро, не так ли, жена? — спросил он. с улыбкой глядя в ее смущенное лицо. — Как ты себя чувствуешь?
— Отвратительно! У меня раскалывается голова.
— Ничего удивительного. Я скажу Граньону, чтобы приготовил микстуру против похмелья. Да будет тебе известно, есть несколько рецептов ее приготовления. Кстати, твои груди восхитительны.
Фрэнсис рванула на себя покрывало. К боли в висках тотчас прибавились головокружение и легкая тошнота.
— У меня не было времени уделить твоим грудям достаточно внимания, — продолжал Хок с сожалением. — Ты так меня распалила, милая, что было не до того. Хотелось бы мне знать. так же они изысканны на вкус, как все остальное…
— Перестаньте! — крикнула Фрэнсис, в это солнечное утро трезвая как стеклышко.
Ее муж только улыбнулся с видом возмутительного довольства.
— Вам бы в голову не пришло интересоваться вкусом чего бы то ни было, если б вы по-прежнему считали меня безобразной!
— Ну, ну! — примирительно сказал Хок, которому было знакомо состояние утреннего похмелья. — К чему вспоминать старые ошибки? Я ведь…
— …мужчина, — закончила Фрэнсис с убийственным сарказмом.
— Разумеется, я мужчина, и несколько часов назад ты нисколько не возражала против этого.
— И очень жаль, что не возражала, — буркнула она. — Я была пьяна.
— Означает ли это, что я должен буду и впредь пользоваться этим волшебным средством? Случка лошадей и бренди… хм… и выигрыш в пикет. Придется приложить усилия к тому, чтобы как-нибудь ненароком не проиграть.
Я хочу, чтобы вы покинули мою спальню.
— Чего ради? У нас завязалась милая утренняя беседа.
— У меня раскалывается голова!
— Тогда не начинай спора, потому что я все равно переспорю тебя.
Фрэнсис судорожно скомкала прижатое к груди покрывало. Чем бы швырнуть в эту самодовольную физиономию?
— Обещайте мне никогда больше не делать того, что было ночью, — сказала она угрюмо.
— Почему? — удивился Хок.
Она отвернулась, показав прекрасную белую спину, покрытую спутанными прядями волос. Он протянул руку и коснулся гладкой кожи. Фрэнсис рывком отстранилась:
— Раньше вы не делали того, что вчера, милорд!
— И это было моей величайшей ошибкой. Ты очень скоро начнешь считать любую ласку естественной.
Хок с удовольствием потянулся и закинул руки за спину. Он прекрасно знал, что Фрэнсис хочет выбраться из постели, но не решается продефилировать по комнате в чем мать родила.
На этот раз молчание нисколько не тяготило его. Он готов был лежать так хоть целый час.
— Ты еще многого не знаешь, Фрэнсис, — задумчиво сказал он некоторое время спустя. — Как насчет урока с утра пораньше? Утром тоже можно заниматься любовью, с не меньшим успехом, чем ночью.
Его галантное предложение привело к тому, что Фрэнсис выскочила из постели пулей, волоча за собой покрывало. Обернувшись, она увидела, что совершенно голый Хок, ухмыляясь, смотрит на нее, приподнявшись на локтях. Ее взгляд, конечно же, упал на одну конкретную часть его тела. Он улыбнулся еще шире.
— Ох нет! — в отчаянии воскликнула Фрэнсис и бросилась за ширму, за которой обычно одевалась.
— Может быть, тебе помочь? — искренне предложил Хок.
— Только тем, что послать сюда Граньона с его распроклятой микстурой!
— Хорошо, хорошо, — согласился он, с сожалением посмотрев на ширму. — Обещание есть обещание.
Вздохнув, он поднял с пола халат и направился в свою спальню.
Минут через десять явилась Агнес с подносом, на котором стоял объемистый стакан подозрительной на вид жидкости
— Мистер Граньон посылает вам вот это, миледи
— Какая гадость! — поморщилась Фрэнсис, выпив смесь залпом.
Она уселась в кресло, откинула голову и стала ждать результатов.
Хотя похмелье изчезло, только голод заставил ее спуститься позавтракать. Она надеялась, что за это время Хок давно уже покинул пределы особняка, но он сидел за столом перед полной тарелкой, держа в руках свежий номер «Га-зетт». Увидев Фрэнсис, в нерешительности застывшую на пороге, он сложил газету и улыбнулся:
— Надеюсь, тебе лучше?
— Лучше, — подтвердила она, подчиняясь несправедливой судьбе и усаживаясь за стол.
Хок откусил кусочек тоста с земляничным вареньем, облизнул губы и одобрительно кивнул:
— Вкус этого варенья напоминает тебя. Фрэнсис забегала глазами по комнате.
— Не волнуйся, я отпустил слуг, — безмятежно сообщил он. — Положить тебе чего-нибудь? Наверное, всего побольше. Ты, должно быть, голодна как волк.
Вместо ответа Фрэнсис сама наполнила свою тарелку. После микстуры Граньона, щедро сдобренной все тем же бренди, ее движения были замедленны и слегка неверны
— И запах твой так же восхитителен, как твой вкус, — поддразнил Хок, подождав, пока она набьет рот яйцом всмятку. — Я думал, что с ума сойду, честное слово!
— Бу-бу-бу… — пробормотала она с полным ртом, сверкая глазами.
— Что, дорогая? Ты что-то говорила или просто громко
Жевала?
Фрэнсис с усилием проглотила яйцо и хлеб в полупрожеванном виде и внятно попросила:
— Извольте замолчать!
И это все, что мне предстоит слышать по утрам после тяжких ночных трудов? Хороший любовник имеет право на более теплое обращение.
Она яростно задвигала бровями и бросилась в атаку на ломтик ветчины. Хок искренне забавлялся, глядя, как она пилит мясо ножом и вонзает в него вилку с такой силой, что тарелка откликается жалобным звяканьем. Видимо, ей представлялся распростертый на фарфоре миниатюрный извивающийся муж.
— Пойду-ка я побеседую с Маркусом, — сказал Хок, вставая. — Думаю, понадобится некоторое время, чтобы забрать бразды правления из твоих нежных рук.