Яростное проклятие сорвалось с губ графа. Он смыл кровь и обнаружил, что Касси зверски изорвана. Эти подонки искалечили ее! Энтони вознес горячую молитву Создателю, что Касси все еще не пришла в сознание.
— Принеси иглу, Розина, ее надо зашить. И бренди, — резко добавил он. Нужно промыть иглу и самому выпить немного, иначе он не выдержит. — Мне требуется твоя помощь, Розина, — объявил граф, вдевая нитку в иглу. — Немедленно, черт возьми. Ты должна держать Касси за ноги!
Но Розина не двигалась. Она тоже увидела изуродованное тело хозяйки, сочившуюся кровь и бесшумно соскользнула на пол в глубоком обмороке. Граф снова выругался и устремился к двери. Выйдя на площадку, он прогремел:
— Скарджилл!
Вернувшись в спальню, он переступил через обмякшее тело служанки, подошел к кровати и с тревогой уставился в лицо девушки.
— Пожалуйста, Касси, — тихо прошептал он, — только не вздумай сейчас очнуться!
Скарджиллу хватило беглого взгляда, чтобы все понять.
"Трусливая девчонка”, — подумал он, осуждающе взирая на Розину.
— Что я должен делать, милорд?
— Эти животные сильно разорвали ее. Поторопись, Скарджилл, пока она не чувствует боли.
Камердинер прижимал к кровати ноги девушки, пока граф сноровисто работал иглой. Наложив четыре шва, он бросил иглу на ночной столик и медленно выпрямился. Сам Скарджилл на своем веку зашил немало ран, тяжелых и глубоких, оставленных шпагой или саблей, но никогда еще не был столь потрясен. Мадонна была такой худенькой, а ее плоть — непередаваемо нежной и мягкой. Шотландец закрыл глаза, но перед его мысленным взором то и дело всплывали фигуры безликих негодяев.
— Спасибо, Скарджилл, — кивнул граф и, увидев зловещий блеск глаз камердинера, обратился к нему так тихо, что Скарджилл едва мог разобрать слова:
— Я отыщу их, не сомневайся. Один уже мертв, и я совершенно уверен, что ранил другого.
Скарджилл глубоко вздохнул. Граф положил на рану полоски чистого полотна и, только сейчас вспомнив о корсиканце, спросил:
— Жозеф будет жить?
— Хирург вынимает пулю. Он уже не молод, милорд, и, кроме того, бедняге раскроили череп.
— Я проведаю его, как только смогу оставить Касси. Пошли людей привезти из хижины Ванноне мертвеца. Возможно, кто-нибудь его узнает, — приказал граф. — И унеси Розину. Марина приведет ее в чувство.
Граф вымыл руки, сел на кровать рядом с неподвижной Касси и с бесконечной нежностью ощупал ее лицо и голову, все еще слегка набухшие груди и синяк, потемневший и расплывшийся.
Касси нехотя открыла глаза и увидела, что граф наклонился над ней и слегка надавливает на живот. Она ожидала нового приступа слепящей муки, но он так и не нахлынул. На мгновение ей показалось, что страшный сон кончился, но девушка тут же ощутила острую пульсирующую боль между бедрами, и какая-то страшная сила, словно тисками, сдавливала ребра. Касси снова опустила веки и вжалась в подушку, чтобы не закричать. На щеку легла рука Энтони.
— Кассандра.
Девушка с тихим стоном распахнула глаза. Неожиданно ей показалось, что она все еще лежит в хижине, а мужчины впиваются пальцами в ее плоть, насилуя и калеча. Но тьму ужаса прорезал знакомый голос, и Касси впервые за все это время осознанно взглянула на Энтони.
— Где я? — прошептала она.
— Дома, Касси. Я знаю, какие муки тебе пришлось вынести, любимая. Сейчас дам тебе немного опия.
Опий. Он дарит забвение, уносит в мир грез, где нет ни страданий, ни отчаяния. Энтони осторожно приподнял Касси, и она жадно осушила чашку, нетерпеливо ожидая благословенного забытья. Медленно-медленно боль стала отступать, словно оказалась вне ее, став чьими-то чужими терзаниями. Прежде чем погрузиться в сон, Касси долго смотрела на графа, удивляясь, почему его лицо стало каменно-бесстрастным, хотя в глазах стынет ледяная ярость.
Энтони туго перебинтовал ребра Касси и укрыл ее и лишь потом вымылся и сменил окровавленную одежду. Взглянув на нее в последний раз, он возблагодарил Бога за то, что опий поможет проспать ей несколько часов. Он тихо вышел и направился в спальню для гостей, куда положили Жозефа. Собравшиеся в комнате сначала не заметили его. Хирург, синьор Биссоне, худой лысеющий коротышка, согбенный под грузом прожитых шестидесяти лет, бинтовал грудь Жозефа.
— Ну что?
Скарджилл поспешно обернулся при звуках неестественно резкого голоса хозяина.
— Он будет жить, милорд, сам сказал нам, — улыбаясь одними глазами, объявил камердинер. Синьор Биссоне, однако, медленно выпрямился и задумчиво посмотрел на графа.
— Я удалил пулю, милорд, но, откровенно говоря, рана глубокая, и я боюсь лихорадки. Что же касается удара по голове.., ничего серьезного. Он сильный человек и так просто не сдастся.
Жозеф чуть приподнял веки, когда граф склонился над ним.
— Мадонна? — выдохнул он.
— Нет, чтобы каждый позаботился о себе, они только и справляются о здоровье друг друга. Она поправится, Жозеф, клянусь.
— Они так изувечили ее, — пробормотал корсиканец, отчаянно пытаясь не соскользнуть в пучину беспамятства. — Простите, милорд, я вас подвел.
— Не будь дурнем, старый пират! Ты едва не отправился на небеса, пытаясь спасти ее!
— Жозеф сказал, — вмешался Скарджилл, — что их было четверо, и все в масках.
— Да. И хотя я не смог увидеть лица этих животных, запомнил имена.
Граф невольно вцепился в руку Жозефа.
— Их главаря, настоящего великана, зовут Андреа. Джакомо и Джулио гораздо меньше ростом, но такие же злобные и подлые, как этот бык Андреа.
— Я убил одного и ранил другого, — сообщил граф. — Скоро мы узнаем, кто их послал. Жозеф с трудом растянул губы в улыбке.
— Мадонна ничего вам не сказала?
— Не смогла, Жозеф.
— Ему нужен покой, милорд, — перебил врач. — Синьорине требуется моя помощь?
Прежде чем граф успел ответить, Жозеф тихо пробормотал:
— Она сопротивлялась, милорд, изо всех сил, телом и духом. — И добавил, не сознавая, что его слова разрывают сердце графа:
— Они хотели, чтобы все происходило на моих глазах, но даже двое не смогли усмирить ее. Тогда Андреа и велел ударить меня по голове, чтобы остальные тоже держали мадонну. Ей плохо пришлось, милорд?
— Да, — процедил граф сквозь стиснутые зубы. Кровь стучала у него в висках. Но, почувствовав, что Скарджилл осторожно дергает его за рукав, Энтони вынудил себя говорить спокойно:
— Ты должен спать, Жозеф, чтобы поскорее поправиться.
* * *
Синьор Биссоне закончил осмотр, вытер руки и повернулся к графу.