Люсьен взял своего слона, которого поставил в опасное положение, и провел пальцами по этой резной мраморной фигурке.
— Лили тоже хорошо играла в шахматы. Так же, как и Диана. Но речь не об этом. — Он вздохнул, уронив фигурку на доску. — Я всю жизнь прожил здесь, в Вест-Индии. Тут ожидаются большие перемены. Не знаю, как скоро, но они обязательно произойдут. И если в следующем году или через пять лет отменят рабство, то не знаю, выживет ли плантация «Саварол». В этом Бемис прав. Уже теперь на Карибских островах многие плантаторы полностью разорены. Рынок сахарного тростника постепенно приходит в упадок. Видите ли, Лайонел, пока что рабство — экономическая необходимость. Когда не будет в нем нужды, оно исчезнет само по себе. Я тоже, как и вы, задавался подобными вопросами, но пока не нашел ответов. Боюсь, что это непросто.
Лайонел сидел молча. В тусклом свете свечей он изучал своего тестя. Ему не хотелось бы оказаться на месте Люсьена Саварола. Да, действительно, все это не так просто.
— В основном именно поэтому я и отправил Диану в Лондон.
— Простите?
— Я заставил Диану поехать к Люции, так как знал, что здесь все может рухнуть в один момент. Мне хотелось, чтобы она вышла замуж за англичанина и жила в безопасности, подальше от Вест-Индии. И это несмотря на то, что я готов был поклясться: здесь с рабами не будет никаких осложнений. — На его лице появилась улыбка, в которой сквозила боль. — Разумеется, в свете последних событий мне ясно, как сильно я ошибался. Лайонел, вам нужно решить, что вы будете делать с плантацией «Менденхолл».
— Знаю. Но из-за случившегося очень трудно сосредоточиться и все основательно обдумать.
— Получается так, что Дебора ненавидела Мойру, — спокойным голосом проговорил Люсьен. — Да-да, мальчик мой, не нужно делать удивленное лицо. Я слышал историю о воплях в коридоре и о том, как вы отобрали у моей жены хлыст. Здесь едва ли можно что-то от меня утаить. Она ли задушила Мойру? Я, разумеется, молю Бога, чтобы это была не она, молю Бога, чтобы она оказалась не способной на такое. Но разве мы знаем своих ближних? Я хочу сказать, знаем по-настоящему…
«А я бы жизнью поручился за Диану».
— Вы устали, сэр.
— Очень устал. Хотите, я выпровожу этого Бемиса?
— Нет, — помедлив, ответил Лайонел. — Мне хотелось бы понаблюдать за ним немного. Кажется, они с Чарльзом Суонсоном поссорились. Диана рассказала мне, что случайно наткнулась на них, когда они отчаянно ссорились. Она видела, что Бемис ударил Суонсона. — «Расскажи же ему о Патриции и Грейнджере». Но Лайонел не смог. По крайней мере пока. — Меня это удивляет, если принять во внимание их многолетнюю давнюю дружбу.
— Вот один из тех случаев, когда я чего-то не знаю. Может, есть и другие. А Чарльза Суонсона мне рекомендовал один правительственный чиновник с Тортолы. Мой предыдущий счетовод оказался неграмотным жестоким идиотом. Он пробыл здесь недолго. А его предшественник состарился и умер, но до последних дней был деловым человеком. Тогда Суонсон показался мне даром Божьим. Говорите, он подрался с Бемисом? Я не удивлен, нисколько не удивлен. — Люсьен Саварол поднялся со стула. — Я сдаюсь, Лайонел. А теперь мне лучше поспать, иначе я, как слабоумный старик, засну на месте.
Лайонел в задумчивости последовал за тестем вверх по лестнице. Он видел, как Люсьен вошел в свою спальню. Затем граф пошел к себе. Пальмовую ветвь, которую он держал в руке, Лайонел положил на столик у шкафа. В спальне было тихо. Он разделся и забрался под простыни.
Диана спала обнаженной. Она ждала его и уснула? Необычайно приятная мысль. Ночь была жаркой. Лайонел медленно потянул простыню и тянул ее до тех пор, пока она не оказалась в ногах у Дианы, Его жена лежала на спине, раскинувшись во сне, чуть раздвинув ноги и заложив одну руку за голову. Она казалась необыкновенно прекрасной. Лайонел почувствовал прилив уже знакомого желания, глубокого, беспокойного чувства, которое, казалось, становилось все сильнее день ото дня. Раньше Лайонел считал, что источником этого чувства было одно лишь физическое влечение, но теперь он начал сомневаться в этом. Чувства к Диане становились все сильнее и сильнее.
Она что-то пробормотала во сне.
Свечи мягко освещали ее тело.
Лайонел медленно опустил ноги на пол, подошел с другой стороны постели, взял ноги Дианы за лодыжки, согнул их в коленях, развел в стороны и стал смотреть на нее. Свечи лили мягкий, приглушенный свет, но Лайонел знал, что даже в самом ярком свете Диана все равно казалась бы ему прекрасной. Он опустился меж ее раздвинутых ног и коснулся ее пальцами.
Диана что-то простонала и слегка заворочалась. Но он продолжал крепко держать ее ноги, пока она не затихла.
— Диана, — очень тихо проговорил граф. — Я еще не встречал такой прекрасной женщины, как ты.
Легкими, как крылья бабочки, пальцами Лайонел изучал ее, пока не почувствовал влагу и нарастающий жар, и тогда он ощутил такой прилив желания, что едва сдержал себя. Но он продолжал ласкать ее, гладить, погружая пальцы в мягкие темно-золотистые завитки. Он понял, что она готова принять его, даже не сознавая этого разумом. Его вставшая плоть заставила Лайонела болезненно улыбнуться. Нет, вначале он доставит удовольствие ей и увидит, как она проснется от ощущения, которое он ей подарит. Он наклонился и приблизил к Диане рот. Она была горяча и слегка вздрагивала.
Ее бедра в его руках напряглись.
Лайонел помог ей приподняться.
Диана застонала и стала крутить головой то в одну, то в другую сторону.
Его рот был глубоким и горячим.
«Проснись, Диана, проснись и почувствуй, что с тобой происходит».
Диана проснулась и тревожно рванулась:
— Лайонел!
Он поднял голову и опустил ей на живот руку, чтобы удержать ее.
— Тише, любимая. Я хочу, чтобы ты получила удовольствие.
Так оно и было. Когда ладонь Лайонела мягко легла на ее рот, чтобы заглушить вскрики, Диана почувствовала полное освобождение и вся отдалась наслаждению.
Затем Лайонел опустился на нее сверху и сильно и глубоко вошел в ее тело. Диана приняла его, ее ум отказывался служить ей, тело также вышло из повиновения. Она вскрикивала прямо в рот Лайонелу, а потом, в свою очередь, приняла в свой рот его стоны.
Затем Лайонел не смог бы двинуться с места, даже если бы от этого зависела его жизнь. Он зарылся лицом в подушки рядом с лицом жены и старался прийти в себя. Никогда еще не доводилось ему испытывать такого глубокого чувства. Ему казалось, что это чувство растет, становится все глубже, приковывает его к Диане, и самое странное, что он не против. К собственному удивлению, Лайонел почувствовал, как его плоть внутри нее напряглась, но на этот раз он стал двигаться медленно, наслаждаясь жаром ее тела и ее упругостью.
— Еще раз, Диана?
Она посмотрела в его напряженное лицо, услышала его глубокое, хриплое дыхание и молча кивнула.