Джек ласково погладила Грея по щеке:
— Ты был отважным мальчиком и не побоялся положить конец жестокости. И ты мой муж, а никакой не брат! Мы немедленно едем в Мэлтон, к твоей матери, и сделаем все, чтобы доказать, что это неправда!
— Но вдруг ты уже беременна, Джек?
— К тому времени когда я смогу сказать это с уверенностью, мы уже успеем убедиться, что между нами нет кровного родства, а значит, будем рады вдвойне!
И тут у Грея словно пелена спала с глаз: ему стало ясно, что Джек совершенно права. Он цеплялся за руку ослабевшего лорда Берли, видел, как мучается его старый добрый друг, и принял за чистую монету то, во что верил крестный. Он сдался перед лицом привычного авторитета, не посмел задавать вопросы — так, как это сделала Джек.
Грей улыбнулся загадочной улыбкой, говорившей ей так много, и неожиданно спросил:
— Послушай, сколько тебе на самом деле лет? Ты рассуждаешь слишком умно для неотесанной провинциалки!
Джек рассмеялась. Она и сама удивилась, что еще способна смеяться, но этот смех словно сбросил оковы с ее души, и она искренне радовалась шутке мужа.
— Женщинам на роду написано быть умнее мужчин, особенно таких неотразимых баловней судьбы, которым красота дарована не по заслугам! И тебе, мой дорогой, ничего не остается, как только смириться с этим фактом!
Поездку к матери Грея каждый из ее участников воспринимал по-своему. Хорэс и Долли ехали во второй карете, причем это приносило им гораздо большее удовольствие, чем можно было ожидать. Что касается Джорджи, то она все время перебиралась из одного экипажа в другой, так что к исходу шестого часа пути даже Джек призналась, что постоянный восторженный визг пятилетней болтушки может заставить кого угодно поседеть раньше времени. Что касается Грея, то он был готов пожертвовать хоть всей шевелюрой, лишь бы Джорджи наконец перестала его дичиться. Барон самоотверженно играл с ней в ястреба и цыплят на протяжении целого часа и двенадцати минут, не делая ни одной передышки и не ссылаясь на мнимую головную боль, как поступила Джек.
Честно говоря, если бы не Джорджи, барон даже не представлял, как бы им с Джек удалось вытерпеть весь этот путь. Будь Грей католиком, он назвал бы дорогу до Мэлтона чистилищем, в котором грешникам приходится ждать решения своей участи. Его бросало от ослепительной надежды к беспросветному отчаянию, способному поглотить его навсегда.
Ночевать им приходилось в гостиницах, где Джек спала в одной комнате с младшей сестрой и Долли. Она не говорила Грею ни слова — просто брала Джорджи за руку и вела в свой номер. И каждый раз барон чувствовал одновременно и облегчение, и ярость. Он даже не подозревал, что человек способен испытывать разом столь противоположные ощущения.
Хорэс не отходил от хозяина ни на шаг, и Грей был признателен ему за его молчаливую преданность.
Через четыре дня они приехали в Нидл-Хаус, наследственное поместье Сент-Сайров. Небольшой трехэтажный особняк из красного кирпича, радовавший глаз прямыми строгими пропорциями георгианского стиля, был возведен прапрадедушкой Грея около ста лет назад.
Сейчас Грей молился про себя, чтобы третий барон Клифф действительно оказался его прямым предком, чье семя дало жизнь деду его отца. Каким бы он ни был чудовищем — сегодня молодой человек, как никогда в жизни, желал быть его родной плотью и кровью.
Здесь никогда не существовало обширного парка с лужайками, но окрестности дома выглядели достаточно ухоженными, а по сторонам длинной подъездной аллеи тянулась аккуратная живая изгородь. С той стороны дома, что выходила к реке, зеленела березовая роща.
Когда карета остановилась у крыльца, Джек взяла его за руку:
— Все будет в порядке, слышишь? Мы справимся!
Барон кивнул, но не смог взглянуть на нее или хотя бы улыбнуться.
Джек тоже не промолвила больше ни слова.
Парадная дверь распахнулась, и седовласый высокий старик стал неуверенно спускаться по крутым ступеням. Дойдя до середины лестницы, он остановился, заслонил глаза от солнца и оглушительно крикнул:
— Это вы, милорд? Я не ошибся, это вы? Или миссис Клег ошиблась и это не вы, а викарий приехал за старыми вещами для сиротских приютов?
— Это барон Клифф, Джеффри! — прокричал Грей в ответ, хотя находился от старика не далее как в пятнадцати футах. Обернувшись к Джек, он пояснил: — Джеффри очень слаб глазами, а что касается слуха, то его не было никогда. Постарайся говорить с ним как можно громче и медленнее. Он достойный старик, помнит дела давно минувших дней и приехал в это имение вместе с матерью, когда она вышла замуж за моего… — Тут он замолчал на полуслове.
— Не волнуйся, я уже и так все поняла. — Джек очень хотелось обнять мужа, но она не могла сейчас себе этого позволить. Вместо этого она обратилась к Джорджи: — Видишь, пончик, это Джеффри. Правда он красавец?
— Не знаю, — протянула малышка.
— Да, верно, — неожиданно отозвался Грей. — Из-за его седых волос мне всегда казалось, что Джеффри стар, как дорожная пыль.
Джорджи робко захихикала.
Хотя Джеффри так и не смог толком разглядеть молодую баронессу, он порадовался ее юному ясному голосу, признательно улыбнулся и с низким поклоном проводил Джек в гостиную Нидл-Хауса.
— Миссис Клег, куда вы запропали? — позвал он. — Вам следует выйти и поклониться ее милости! Ага, кажется, я вас чую! От вас всегда чудесно пахнет лавандой! И не забудьте подать на ужин ваши особенные пышки с лимоном! Маленькой девочке они наверняка понравятся.
— На самом деле, — тихо обратился барон к Джек, — обязанности экономки сейчас выполняет Нелла, дочка миссис Клег. Ее голос до того похож на голос матери, что Джеффри так и не научился их различать. Когда-то давно он был влюблен в мать, но она, насколько мне известно, предпочла лесника. Однако Джеффри по сей день при всяком удобном случае целует Неллу в щечку и заверяет, что в один прекрасный день они все-таки поженятся. Слава Богу, у Неллы достаточно чувства юмора и сердечности — в ответ на ухаживания старика она лишь смеется и отшучивается, говорит, что для жениха Джеффри слишком лохматый, или убеждает его, что такая простушка, как она, не смеет стать обузой для столь умного и образованного мужчины. — Грей умолк, глядя в окно на пышный сад, где безбоязненно паслись олени, и затем добавил: — Еще она прекрасная сиделка для моей матери.
Джек со страхом думала о том, какой мукой должно быть для барона свидание с матерью. Вспоминает ли он всякий раз при этих встречах ее слезы, ее проклятия, ее бегство от действительности в сумерки рассудка?
Она по-прежнему нисколько не сомневалась, что Грей не может быть ее братом по отцу, но ее все же мучили сомнения. Что, если им не удастся добыть необходимые свидетельства? Она знала, она чувствовала всем сердцем — без веских, неопровержимых доказательств Грей по-прежнему будет настаивать на разводе. Он станет ненавистен сам себе, и это убьет его, но благородный человек всегда поступает так, как велит честь.