– Мне нравятся твои ноги, – выдохнул он, наблюдая, как его загорелые пальцы гладят ее упругие бедра.
– Спасибо. Можно мне тоже посмотреть на твои ноги, Джеймс?
– Конечно. Но больше мне этого не вынести, Джесси.
Он подхватил ее на руки, понес к постели и, стащив длинную сорочку, осторожно уложил на спину. Джесси смущенно уставилась на него – щеки пылали почти так же ярко, как волосы. Джеймс сбросил халат, решив позволить ей хорошенько рассмотреть себя, но долго не выдержал – наклонился над женой и быстро возлег на нее, придавив к кровати всем телом.
– Больше не будет боли, Джесси, – одно лишь удовольствие.
Джеймс встал на колени, сжал ее бедра и отыскал губами узкую трепещущую впадину. И почувствовал, как Джесси потрясенно оцепенела. Джеймс приподнял голову, чтобы взглянуть ей в лицо. Джесси ошеломленно тряхнула головой. Немного опомнившись, она медленно провела языком по губам.
– Я ничего не знаю об этом, Джеймс.
– Зато знаю я. Лежи спокойно и наслаждайся.
Джеймс на секунду испугался, что его постигнет неудача, но едва не рассмеялся над собственным нетерпением. Для нее это впервые, и он не слишком старался смягчить ее потрясение, только впился губами в маняще-обольстительную плоть. Но Джеймс ни о чем не успел подумать, просто захотел ее целовать и поддался порыву. Придется немного укротить свои желания и не слишком торопиться.
Джеймс отстранился, лег рядом и поцеловал ее... еще раз... еще, гладя, без слов показывая, что делать, надеясь успокоить, избавить от стыда и, возможно, боли, причиненной его неожиданной атакой.
И Джесси действительно успокоилась. Когда она начала ласкать его грудь и плечи, Джеймс вздрогнул: всего лишь через мгновение он превратился из спокойного, рассудительного человека в сладострастное обезволевшее животное.
Он знал – Джесси готова принять его, и не мог больше ждать. Просто не мог.
Джеймс быстро ворвался в нее тяжелыми толчками и почувствовал, как она все глубже втягивает его в себя, по-прежнему оставаясь тесной, такой невероятно тесной, что Джеймс потерял голову и содрогнулся, изливая в нее горячую лаву своей жизненной силы. Наслаждение было куда более острым, чем сегодня в столовой. Он думал, что подобное бывает раз в жизни, когда мужчина берет девственность женщины, – ослепительное, пьянящее ощущение. Сердце Джеймса билось так оглушительно, что он ничего не слышал, кроме этого настойчивого стука. Руки, почти такие же загрубевшие и мозолистые, как его собственные, по-прежнему скользили у него по спине. Он снова не подарил ей наслаждения. Джеймс не хотел извиняться за свое поведение зеленого мальчишки, по крайней мере сейчас, когда мысли его путались. Нужно немного прийти в себя и поговорить с Джесси; он не настолько уж эгоистичный негодяй, просто иногда мужчина теряет над собой контроль и не властвует над своими поступками.
Но сможет ли он объяснить это Джесси, которую знает добрых шесть лет и ни разу не представил, как она выглядит без одежды. Да, он обещал, что позаботится о ней в следующий раз.
«Нет, – тупо подумал он, изнемогая от усталости, – она просто не поймет, что я имею в виду. Что эта девочка знает о наслаждении? Ничего. Ни капельки».
Джеймс тихо выругался. Отпрянув от нее, он лег на спину и натянул на себя одеяло.
Джесси глядела в потолок, такой же белый, как стены. Какая красивая лепнина! Фрукты, виноградные лозы, все как живое. Она замужем вот уже два дня. Джеймс лежит рядышком, как поваленное дерево, тихо посапывая, иногда вздрагивая во сне. Его длинные прямые ноги высовываются из-под одеяла, и теперь их можно рассмотреть без помех.
Джесси медленно поднялась, чувствуя боль во всех мышцах, медленно побрела к тазику и начала обтираться. Потом шагнула к окну, откинула красивые бледно-золотистые занавески и выглянула наружу. На небе ни звездочки. Луна скрылась за тучами. Сад казался таинственным и немного зловещим. Джесси снова подошла к постели и немного постояла, оглядывая спящего мужа, гадая, где же ей лечь. За те несколько минут, что она простояла у окна, Джеймс развалился поперек кровати, раскинув ноги и руки. Джесси невольно улыбнулась. Ему нравится все, что он с ней делает. Она совершенно уверена в этом. И счастлива за него.
Джесси осторожно провела кончиком пальца по лицу Джеймса. Он был единственным мужчиной, с кем она так близка, кто захотел стать частью ее жизни. Она отдаст ему все на свете.
– Джесси, что ты там делаешь?
Джесси подскочила от неожиданности.
– О Господи, ты проснулся, Джеймс? Я не с тобой, потому что не хватает места.
– Действительно, я занял всю постель. Иди сюда, Джесси. Я хочу тебя поцеловать.
Потом он захочет не только это. Пусть будет так. Она любит его.
В комнате было темно, как на дне ведьминого котла. Джеймс сразу же понял, что Джесси меньше стесняется его в темноте и не так смущена. Прекрасно. На этот раз он не станет торопиться. И Джесси наконец познает наслаждение.
Он начал целовать ее живот, и Джесси задрожала, упираясь ногами в матрас, запутавшись пальцами в волосах мужа. Он на секунду поднял голову.
– Джесси, я хочу целовать и ласкать тебя и не желаю, чтобы ты тряслась от страха.
– Хорошо, – послушно пробормотала она и дернулась, едва его язык погрузился в ямку пупка.
Когда он раскрыл створки раковины и принялся ласкать языком крохотный бугорок, Джесси поняла, что больше не испытывает смущения. Она подняла бедра, почувствовала его горячее дыхание и выгнулась. Он тихо шептал ей нежно-непристойные слова. Джесси возбуждалась лишь от его прерывающегося полушепота. Когда его палец скользнул в тесные глубины, Джесси обезумела, теряя голову от новых, неизведанных ощущений, и словно издалека услышала свой тонкий крик. Она кричала и не могла остановиться, не хотела, чтобы это кончалось. И ослепительные вспышки экстаза продолжались и продолжались. В отличие от Джеймса она не сознавала, что тяжело дышит, вцепившись ему в волосы, вонзая короткие ногти в загорелые плечи.
Он подарил ей безудержное, бесстыдное блаженство и, когда ощутил, что волны страсти начали стихать, замедлил ритм. Какое счастье! Она наконец принадлежит ему, только ему, вся, душой и телом.
Джеймс улыбнулся в темноте:
– Ну что ты думаешь теперь, Джесси, о том, как это бывает между мужчиной и женщиной?
– Умираю, – простонала Джесси. – Ни одной целой косточки не осталось. Я никогда больше не смогу ходить. И даже шевелиться.
– Прекрасно, вот такие речи жены и нравятся мужу, – объявил Джеймс и, приподнявшись, скользнул в нее.
Она была влажной и горячей и туго обхватила его, с каждым движением бедер вбирая все глубже, и он со всхлипом излился в нее.
– Я хороший муж, – пробормотал он, перед тем как снова заснул, положив голову на ее подушку.
– Ну и ну, – сказала Джесси в пустоту. – Такого я не ожидала.