Она взяла его руку в свои.
– Мистер Мейсон. Вы… Я не могу… – У нее перехватило горло, и на глазах выступили слезы.
– Все хорошо! – успокоил Дороти Мейсон. – Только держитесь и не унывайте, будто ничего и не случилось.
Она сморгнула слезы.
– Но, мистер Мейсон… ведь та бумага…
– Предоставьте это мне, – сказал Мейсон.
– Но я не вижу, как вы можете… если я сейчас же не заявлю…
– Сидите совершенно спокойно, – предупредил Мейсон. – Ничего никому не говорите. Ну а сейчас мы найдем надзирательницу, оформим ваше освобождение, и, когда приедем в город, я вас подброшу к вашему дому.
Мейсон нашел Деллу Стрит там, где оставил: она поджидала адвоката в его личном кабинете.
– Ну, как дела? – спросила девушка.
– Олдеру пришлось наскоро изобрести, как объяснить происшествие своим гостям, – усмехнулся Мейсон. – Он сказал, что в дом проник неизвестный вор и похитил драгоценностей на пятьдесят тысяч долларов. В то время он еще не знал, что Дороти Феннер оставила купальное полотенце, резиновый мешок и купальную шапочку на его территории, вблизи освещенного объявления, поэтому приукрасил свой рассказ об ограблении множеством трагических подробностей. Затем, к его ужасу, полиция выследила Дороти Феннер по метке на купальном полотенце и задержала ее. Естественно, Олдер был немного обескуражен. Потом, когда я напомнил ему, что его драгоценности, очевидно, застрахованы и что страховая компания будет ждать от него заявления о пропаже, он отлично понял, что страховая компания отнесется к этой истории весьма подозрительно, и очень быстро стал терять свой запал.
– Шеф! – доложила Делла Стрит. – В приемной вас ожидает посетитель. Он сказал, что будет тут, пока я не закрою офис, как бы поздно это ни случилось.
– Кто это? – спросил Мейсон.
– Мистер Дорлей X. Олдер.
Адвокат тихонько присвистнул.
– Он сказал, что ему просто необходимо повидать вас сегодня.
Мейсон, прищурившись, обдумал ее слова, потом сказал:
– Постарайся точно сказать время, когда он пришел, Делла. Мне нужно знать, было это до того, как Олдер начал понимать, что дело обернулось не в его пользу, или после.
– Должно быть, до того. Он ждет с… я бы сказала, с четверти пятого.
– Опиши его внешность, Делла.
– Его описать нетрудно, а вот насчет характера не знаю. Ему за шестьдесят, превосходно одет, хорошо сохранившийся, с кустистыми бровями, седой. Но в этом человеке есть что-то, внушающее уважение к нему. В нем чувствуется сильная воля, властная манера.
– Давай посмотрим на него, – сказал Мейсон. – Твое описание звучит интересно.
– Определенно, – продолжала Делла, – он интересный человек, но себе на уме, и могу поспорить, что он впервые в жизни просидел столько времени в чьей бы то ни было приемной.
– О’кей, – одобрил Мейсон. – Давай его сюда.
Адвокат уселся за письменный стол, придвинул бумаги, которые Делла Стрит принесла ему на подпись, и сказал:
– Когда он войдет, я буду подписывать эти письма. Выглядеть занятым – это импонирует клиентам.
– Вы их и в самом деле подпишите, – смеясь, сказала Делла. – Мне их надо отправить сегодня вечерней почтой. Сейчас я его приведу, шеф!
Мейсон подписывал последнее письмо, когда Делла Стрит отворила дверь и сказала:
– Сюда, пожалуйста, мистер Олдер.
Мейсон промокнул подпись, бросил ручку в подставку и поднял глаза – он встретил пристальный взгляд серых глаз из-под лохматых бровей.
– Мистер Олдер.
Мейсон поднялся и протянул руку для пожатия.
Олдер сделал это без улыбки. На секунду его глаза блеснули, взгляд смягчился, но тут же снова стал пронзительным, испытующим и суровым.
Он был крепко сложен, властен, и на его лице в спокойном состоянии можно было увидеть глубокие складки, которые вместе с пытливым выражением глаз производили впечатление уверенного спокойствия и силы.
Дорлей Олдер удобно расположился в глубоком мягком кресле для клиентов и, казалось, заполнил его целиком.
Это большое кожаное кресло было одним из наиболее тонких психологических орудий Мейсона. Подушки были мягкие, податливые и как бы призывали в свои объятия; клиенты, устроившись в них, невольно расслаблялись, спадало напряжение, и люди становились более доступными для понимания мотивации их поступков и психологии. Бывали случаи, когда они садились на самый краешек кресла, словно боясь излишнего комфорта, боясь чем-нибудь выдать себя.
Мейсон разработал целую систему, по которой заносил своих клиентов в картотеку, систему, основанную на манере поведения того или иного человека в кресле. Одни пытались спрятаться в его уютной глубине от не всегда приятной процедуры общения с адвокатом, другие беспокойно ерзали, но немного было тех, кто усаживался комфортабельно и заполнял собой все кресло. Одним из немногих оказался и Дорлей Олдер.
– Как я понимают вы хотели повидать меня по делу чрезвычайной важности, – скорее утверждал, нежели спрашивал Мейсон.
– Мистер Мейсон, вы имеете представление о нашей компании – «Олдер ассошиэйшнс, инк.»?
– Кое-что слышал, – сухо кивнул адвокат.
– Вам известно хотя бы в общих чертах, как у нас поставлено дело?
– А вы желаете проконсультироваться со мной именно по этому вопросу? – парировал Мейсон.
– Не совсем, – сказал Дорлей Олдер. – Просто я не хочу терять время, рассказывая вам о вещах, вам известных.
– Можете считать, что я ничего о вашей компании не знаю, – признался Мейсон.
Ледяные серые глаза посуровели.
– Это было бы оскорбительно как для вашего интеллекта, так и для моего, мистер Мейсон. Вы представляете синдикат, который владеет довольно значительным участком земли, примыкающим к нашему владению.
Мейсон непонимающе взглянул на посетителя.
– И вот мы случайно узнали, – продолжал Дорлей Олдер, – что этот синдикат стремится подписать договор об аренде нефтеносного участка, но компания, которая должна производить бурение, не начнет работы, если не сможет контролировать также и наше владение. А мы не только отказываемся объединить наши владения, но, откровенно говоря, делаем все, чтобы принудить ваших клиентов продать их владение за бесценок. Небольшой финансовый нажим – там, небольшое политическое давление – здесь. При таких обстоятельствах, мистер Мейсон, поверить, что вы ничего не знаете о нашей небольшой корпорации, значило бы плохо подумать о ваших способностях как юриста и моей проницательности как вашего оппонента.