– Открой глаза и слушай. Двадцать лет назад мы с Джеймсом помогали майору перегонять коров на другое пастбище. Тогда его пес Оливер заболел и не смог сделать это сам. Он всегда называл нас «мистер Шербрук».
– Потому что не мог различить, – добавил Джеймс.
– Возможно, не мог, но нам было так приятно! Прибавляло весу в собственных глазах. Беда в том, что Джорджиана – очень чувствительное животное и теперь ее молоко может быть испорчено.
– Ладно, если это не ее вина, значит, виноват Ловкач.
Джейсон укрыл ее чудесным пледом, связанным бабкой.
– Кажется, я припоминаю проповеди о долге и обязанностях?
– Вы подслушали то, что я сказала лорду Карлайлу об Элджине Слоуне? – спросила Холли.
– Пришлось остановиться, чтобы вытряхнуть камешек из сапога. К несчастью, у меня слишком острый слух, а вы очень громко говорите, когда расстроитесь.
Прибыв в Лайонз-Гейт, доктор Блад, шотландец из Джон-о-Тротс, забытого Богом местечка так далеко на севере, что тамошние жители предпочитают расправляться с врагами, бросая их в ледяные воды моря, взглянул на Холли и задумчиво погладил подбородок. От нее до сих пор пахло коровой, сахаром и морковью, а голова раскалывалась от боли. Но доктор Блад был доволен, что она пришла в себя и может говорить.
– Не желаю, чтобы меня осматривал кто-то, именуемый Блад, – прошипела она, глядя на него злобно прищуренными глазами.
– Слишком поздно, юная леди, – объявил Джонатан Блад, бесцеремонно отталкивая Джейсона. – Вас тошнит? Позывы на рвоту?
– Но не может же ее вырвать в гостиной, где даже ночной вазы нет! – снова вмешался Петри.
– Нет, Петри, меня не тошнит, слава Богу.
Доктор Блад пощупал шишку за ее ухом, взглянул ей в глаза, помял шею, велел стащить сапоги, потрогал щиколотки, нахмурился при виде рваных чулок и приказан дать больной чая без сахара.
– Ничего, справитесь, – ободрил он. – Хорошо, когда у женщины крепкая голова. Оставайтесь в постели, мисс Каррик, изображайте слабую женщину и позвольте Джейсону ухаживать за вами. Джейсон, можете дать ей немного настойки опия. Когда она проснется, голова болеть не будет.
– Не к лицу хозяину давать больной капли, – заметила Марта с порога. – Я сама ей дам.
– Нет, я лично отмерю дозу, – объявил Петри. – Только я ответствен за излечение головной боли мисс Каррик. Я – дворецкий.
Холли застонала.
– О Боже, – встревожился Петри.
– Ее не тошнит, – утешила Корри. – Верно, Холли?
– Верно.
– Ну вот, Холли, – вставил Джеймс, – теперь, когда мы с Корри знаем, что вы вне опасности, пожалуй, поедем домой. Вам нужно отдыхать, а посторонние только мешают, хотя Забияка спас положение и я еще не услышал ни единого слова благодарности.
Джейсон бросил в него мокрой тряпкой. Джеймс ловко поймал ее и поморщился:
– Пахнет коровой. Не слишком приятно.
Корри рассмеялась, взяла мужа за руку и потащила из гостиной.
– Отдыхайте, Холли. Я вернусь через пару дней посмотреть, как вы поживаете. Анджела, не волнуйтесь, с вашим больным цыпленком все будет в порядке.
К восьми часам вечера Холли так истосковалась и проголодалась, что была готова рвать зубами сырое мясо. Минуту спустя Джейсон, насвистывая, вошел в ее комнату с подносом в руках. Холли с подозрением осмотрела чайник.
– Надеюсь, кухарка заварила чай для вас. Если же нет, клянусь, на вкус он будет не приятнее отвара дубовой коры.
Джейсон поставил поднос, налил чай и, попробовав, покачал головой:
– Нет, не дубовая кора. Скорее, вязовая.
Она рассмеялась, пригубила восхитительного чая и протянула руку к единственной лепешке.
– Вы солгали ей. Молодец!
– Я сказал ей, что нуждаюсь в подкреплении сил, иначе не смогу позаботиться о вас. Она согласилась. Не на словах, разумеется. Зато в обморок не падала. А теперь ешьте, только не сразу. Не хватает еще, чтобы у вас живот разболелся!
– Петри заходил три раза и неизменно показывал мне на ночную вазу. Все остальные были настолько любезны, что не упоминали ни о чем подобном.
– Анджела поклялась, что выглядите вы не слишком плохо. Думаю, царапины не так глубоки, чтобы оставить шрам на щеке.
– Отец всегда говорил, что я удалась вся в него. Меня хоть швыряй, хоть ногами топчи, ни следа не останется. Мне понравился Забияка. Как по-вашему, Джеймс продаст его мне?
– Ни за что на свете. Но он хочет случить его с хорошей кобылкой. Тут я с ним полностью согласен. Как вы себя чувствуете?
– Знаете старую нормандскую церковь в Истерли? Похоже, ее колокола гудят в моей голове.
– Прекрасно. Они такие красивые, эти колокола. Хотите еще немного опия?
– О нет, не стоит. Лошади здоровы?
– Ловкач успокоился и время от времени ржет, ободряя то Пенелопу, то Дилайлу. Шарлемань получил лишнюю порцию ячменя и как следует вычесан скребницей. Генри сказал ему, что, хотя порода у него никудышная, он порядочный парень, на которого можно рассчитывать.
– Я хочу скакать на нем в Холлум-Хит на следующей неделе.
– Я буду скакать там же, но на Ловкаче.
– Вы слишком тяжелы и поэтому проиграете.
– Знаю. Просто приятно упоминать об этом. Я нанял жокея. Он приедет в начале следующей недели, как раз к скачкам. Он семь лет работал в скаковых конюшнях Ротермира, но женился на здешней девушке и переехал сюда. Так что мы выиграли от потери Ротермира. Его зовут Лори Дейл. Филипп Хоксбери, граф Ротермир, утверждает что Лори, как клещ, липнет к спине коня. И весит всего восемь с половиной стоунов.
– Вот как?
– Мы можем оба ехать на скачки при условии, что ничего дурного не случится. Будем вопить, пока не охрипнем, и повеселимся от души. Вот увидите, Лори и Ловкач выиграют скачки.
– Я вешу восемь стоунов.
– Здесь не Балтимор, и вы не Джесси Уиндем. Вам нельзя участвовать в скачках, Холли. Люди и так судачат, что мы живем в одном доме, и пока еще вас принимают в обществе только ради моей семьи. Но никто не потерпит вашего участия в скачках. Вам придется застрелиться, прежде чем вымолите прощение за такой грех. Приз победителю – сто фунтов. Нам эти деньги пригодятся.
– Но…
Он слегка прижал палец к ее губам. Она застыла. Джейсон оцепенел. Никто не шевельнулся. Прошло несколько минут.
Джейсон неожиданно отскочил, заложил руки за спину и глянул на дверь.
– Я ухожу.
Холли казалось, что ее с размаху ударили в живот. Она молча наблюдала, как он пятится к двери и смотрит на нее, словно… что?
Джейсон раскраснелся, взгляд его казался странным. Он хочет уйти? Коснулся ее губ, и теперь ему не терпится поскорее убраться?