Николас выдавал ее замуж. Она не сопротивлялась, когда брат вложил ее руку в руку Мак-Бейна Он чертовски гордился сестрой. Она стояла между двумя воинами — будущий муж справа, брат слева. Джоанна выпрямилась, высоко вскинула голову и смотрела прямо перед собой.
Она была одета в белое платье до пят. Фата, тоже белая, доходила ей до колен. Квадратный вырез ее свадебного одеяния был расшит бледными розовыми и зелеными нитями, образующими изысканный узор из розовых бутонов.
Она и пахла розами. Аромат был слабым, но Мак-Бейн явственно ощущал его. Отец Мак-Кечни взял из угла алтаря маленький букетик цветов и вручил его ей, а затем поспешно повернулся и начал обряд.
Взгляд Мак-Бейна был прикован к невесте. Она выглядела удивительно женственным созданием, и, истинный Бог, он не знал, как ему с нею быть. Больше всего он тревожился, что она недостаточно крепка, чтобы выдержать здешнюю грубую жизнь. Он заставил себя отбросить этот страх. Теперь его долг сделать так, чтобы она выжила. Он защитит ее от любой опасности, и, если ее нужно лелеять, тогда, видит Бог, она будет лелеема. Пока он плохо понимал как, но он сообразит это, он достаточно умен. Он не заставит ее пачкать руки или заниматься изнурительной работой, он потребует, чтобы она отдыхала каждый день. Заботиться о ней — самое меньшее, что он может сделать в благодарность за землю, которую она принесла ему, и наверняка это единственная причина, почему он сейчас заботится о ее удобствах.
Ветер закрыл ей лицо прядью волос. Она высвободила свою руку из его, чтобы отвести их назад. Это было изысканное, женственное движение. Золотая масса волос, казалось, лилась с ее плеч. Ее рука так сильно сжимала букетик, что цветы быстро роняли лепестки.
Когда она не дала ему руки, он был так раздосадован, что взял ее сам и прижал к себе. Николас заметил этот собственнический жест и улыбнулся.
Церемония протекала очень гладко до тех пор, пока отец Мак-Кечни не попросил ее обещать любить, почитать и слушаться своего мужа. Она размышляла над этим целую минуту, а затем покачала головой и обернулась к жениху.
Знаком она попросила его наклониться и привстала на цыпочках, словно хотела шепнуть ему что-то на ухо.
— Я попробую любить вас, милорд, и наверняка буду почитать вас, поскольку вы станете моим мужем, но я не думаю, что смогу во всем вас слушаться. Я полагаю, что мне недоступно полное смирение.
Она сорвала все до единого листики со стеблей своих цветов, пока объявляла свою позицию. При этом она не смогла взглянуть ему в глаза, но уставилась на его подбородок, ожидая ответа.
Мак-Бейн был слишком изумлен тем, что она только что высказала, чтобы заметить, как она испугана. Он с трудом сдержал смех:
— Вы шутите со мной?
Он спросил это в полный голос. Поскольку его совершенно не заботило, что окружающие слышат их беседу, она тоже не стала об этом тревожиться. Ее голос был так же силен, как и его, когда она ответила:
— Шучу с вами во время брачных клятв? Нет, милорд. Я вполне серьезна. Таковы мои условия. Принимаете ли вы их?
Тут он расхохотался — сдерживаться у него просто не было сил. Прилив мужества сразу иссяк в ней. Она смутилась и почувствовала себя униженной, но вопрос был слишком важным, чтобы отступить.
Был только один способ настоять на своем — удалиться. Она распрямила плечи, выдернула руку из руки жениха и сунула ему свой букетик, сделала реверанс священнику, повернулась и пошла прочь.
Все было ясно. Однако не все маклоринские солдаты это уразумели.
— Как, девушка уходит? — спросил Кит, их командир, шепотом, достаточно громким, чтобы его услышали все.
— Она сбегает, Мак-Бейн! — крикнул другой.
— Кажется, она уходит? — воскликнул отец Мак-Кечни. — Разве я сказал что-нибудь ей неприятное?
Николас бросился было за сестрой. Мак-Бейн поймал его за руку и отрицательно покачал головой. Он сунул букетик барону, пробормотал что-то себе под нос и направился за невестой.
Она уже почти добралась до свободного пространства, когда Мак-Бейн перехватил ее. Он взял ее за плечи и повернул к себе. Она не смотрела на него. Он приподнял ее лицо за подбородок.
Она приготовилась выдержать его гнев. Он, разумеется, высмеет ее. Но она напомнила себе, что она — сильная женщина и вынесет его негодование.
— Но вы постараетесь слушаться? — Он говорил сердито.
Она была так удивлена его реакцией, что улыбнулась. «Не так уж я слаба», — подумала она. Она только что сумела противостоять лаэрду и заставила его вступить в переговоры. Она не была уверена в том, что много выиграла, но зато и ничего не потеряла.
— Да, постараюсь, — обещала она. И прибавила поспешно: — Иногда.
Он поднял глаза к небу. Он решил, что потратил достаточно времени на это обсуждение. Опять завладев ее рукой, он повел ее обратно к алтарю. Ей пришлось бежать, чтобы поспевать за ним.
Николас перестал хмуриться, когда заметил улыбку сестры. Ему, конечно, было чрезвычайно любопытно выяснить, о чем шел спор, но он решил дождаться конца свадебной церемонии, а потом уже узнавать, что случилось.
Джоанна приняла букет у брата и опять повернулась к священнику.
— Пожалуйста, простите, что прервала вас, отец, — пробормотала она.
Священник кивнул. Он опять попросил ее любить, почитать и слушаться своего мужа. На этот раз он добавил слово «пожалуйста».
— Я буду любить, почитать и стараться иногда слушаться моего мужа, — ответила она.
Николас начал посмеиваться. Теперь он понял, о чем шел спор. Зато маклоринцы и макбейнцы задохнулись от изумления и ужаса.
Их лаэрд скользнул по ним взглядом и призвал к молчанию. Затем он повернул свое хмурое лицо к невесте:
— Послушание и смирение далеко не одно и то же.
— Меня учили не так, — возразила она.
— Вас плохо учили.
Его угрюмость была пугающей, и она снова начала волноваться. Великий Боже, ей ни за что не пройти через это. Нет у нее сил.
Она снова сунула букетик Мак-Бейну и повернулась, чтобы уйти. Лаэрд с шумом хлопнул букетик об протянутую руку Николаса и перехватил Джоанну прежде, чем она удалилась.
— Ох, нет, не надо, — шепнул он. — Нам не пройти через это вторично. — Желая доказать, что он подразумевал именно то, что только что высказал, он положил руки ей на плечи и притянул ее к себе: — Нам надо бы закончить церемонию до следующего утра, Джоанна.
Она чувствовала себя дурочкой. Священник смотрел на нее с таким видом, словно сомневался, в своем ли она уме. Она вздохнула, опять приняла цветы у брата, и обратилась к Мак-Кечни.
— Пожалуйста, простите меня за то, что снова прервала вас, отец. Прошу вас, продолжайте.