Взяв Джоанну за руку, он поднялся по ступенькам в дом. Для предстоящего важного разговора ему не нужны были свидетели.
Она споткнулась о ступеньку, но быстро выпрямилась и поспешила за мужем. Колум хмуро глядел им вслед. Его лаэрд потащил госпожу за собой. Неужели она думает, что ее супруг собирается отвести ее в уединенное место и там побить?
Подошел Кит, рыжеволосый вождь маклоринских солдат.
— Чего это ты насупился? — спросил он Колума.
— Леди Джоанна, — отвечал тот. — Кто-то забил ей голову дурацкими рассказами о милорде. Думаю, она боится его.
Кит усмехнулся:
— Кое-кто из женщин говорит, что она боится даже собственной тени. Они уже дали ей прозвище. С первого же взгляда они стали звать ее Храбрец-Удалец.
Колум разозлился. Значит, они считали ее трусишкой, ничего о ней толком не зная.
— Мак-Бейн не потерпит этого, — предупредил он. — Кто придумал такое прозвище?
Но Кит не собирался называть ему имя женщины из маклоринского клана.
— Кто именно — не важно, — заявил он. — Прозвище-то заслуженное. Все видели, как леди Джоанна задрожала при виде собаки милорда, а какие она бросает перепуганные взгляды на Мак-Бейна всякий раз, когда он заговаривает с ней.
Колум оборвал его:
— Возможно, она робка, но уж вовсе не трусишка. Ваши женщины Бога не боятся, Кит. Они считают себя чертовски умными. Если я еще раз услышу это прозвище от кого-нибудь из маклоринцев, я с ним рассчитаюсь.
— Вам легче принять ее, — попытался объясниться Кит. — Но маклоринцы не так забывчивы. Вспомни, что ее первый муж разрушил все, что они с таким трудом построили. Они не могут сразу забыть об этом.
Колум покачал головой:
— Нагорцы никогда ничего не забывают. Ты знаешь это так же хорошо, как и я.
— Значит, могут простить, — уточнял Кит.
— Она не имеет никакого отношения к тому, что здесь происходило. И потому не нуждается ни в каком прощении. Напомни женщинам эту святую правду.
Кит кивнул в знак согласия. Однако он думал, что вряд ли его напоминание урезонит женщин. Они были настроены против нее, и он понятия не имел, что может заставить их изменить свое отношение.
Оба воина провожали взглядами своего лаэрда и его супругу, пока те не скрылись за холмом.
Габриэль и Джоанна были теперь совсем одни, а он все шел и шел. Он хотел совсем успокоиться, прежде чем заговорит с ней.
Наконец он остановился и посмотрел на нее. Она не подняла глаз и пыталась отнять у него свою руку. Но он не позволил этого.
— Вы нанесли мне серьезное оскорбление, предположив, что я ударю вас.
Она глядела на него расширенными от удивления глазами. Вид у него был такой свирепый, что, казалось, он может убить кого угодно.
— Неужели вы ничего не можете сказать мне, жена?
— Я помешала вашим занятиям.
— Да, помешали!
— По моей вине ваш солдат чуть не поранил меня. — Да!
— И мне показалось, что вы очень рассердились.
— Я и рассердился!
— Габриэль, почему вы кричите? Он вздохнул.
— Я люблю кричать.
— Я вижу.
— Я думал, что пройдет время и вы станете доверять мне. Но теперь я требую, чтобы вы доверились мне прямо сейчас, с этой минуты.
В его устах это звучало так просто.
— Я думаю, что это невозможно, милорд. Доверие надо заслужить.
— Тогда предположите, что я уже заслужил его, — приказал он. — Скажите, что вы доверяете мне, и решите это для себя, черт возьми! — Но он знал, что требует невозможного. — Ни одному здешнему мужчине не позволяется бить свою жену, — терпеливо втолковывал он ей: — Только трус может дурно обходиться с женщиной, Джоанна. А среди нагорцев нет трусов. Вы можете ничего и никого не бояться здесь. Я прощаю вам оскорбление, поскольку вы не понимали, что говорили. Но впредь я не буду таким снисходительным. Хорошенько запомните это.
Она с любопытством смотрела на него.
— А если в будущем я снова оскорблю вас? Что вы сделаете тогда?
Он не имел об этом ни малейшего представления, да и не собирался его иметь.
— Такого больше не случится.
Джоанна кивнула. Она хотела было повернуться, чтобы опять возвратиться во двор, но затем передумала.
Ее супруг заслуживал того, чтобы попросить у него прощения.
— Иногда я действую прежде, чем обдумаю свои действия. Вы понимаете, милорд? Наверное, это происходит помимо моей воли. Я действительно постараюсь доверять вам и благодарю вас за ваше терпение.
Он догадался, что ей тяжело далось это признание, по тому, как она сжимала и разжимала руки.
— Я и сама не понимаю, почему я готовлюсь к худшему, — озадаченно проговорила она. — Я никогда бы не вышла замуж, если бы полагала, что вы будете дурно со мной обходиться; и все же мне кажется, что есть какая-то частичка во мне, которая никак не может в это поверить.
— Вы доставили мне удовольствие, Джоанна.
— Я?
Он улыбнулся, услышав изумление в ее голосе.
— Вы, — подтвердил он. — Я знаю, что это признание вам тяжело далось. Итак, куда же вы думали путь держать, когда кинулись под пику? — Он хотел изменить тему, чтобы его жена успокоилась.
— Я искала Алекса. Я думала, что мы могли бы с ним прогуляться по лугу и осмотреть эти владения.
— Но я ведь распорядился, чтобы вы отдохнули.
— Я и собиралась только спокойно погулять. Габриэль, взгляните, там позади вас какой-то человек ползет на четвереньках.
Она сообщила это шепотом и придвинулась ближе к мужу. Он даже не обернулся. Ему не нужно было оборачиваться.
— Это Огги, — объяснил он.
— А что он делает?
— Роет ямы.
— Зачем?
— Он забивает посохом камни в эти ямы. Это игра, которой он забавляется.
— Он что, полоумный? — спросила она тихо, чтобы старик не расслышал ее.
— Не обижайте его. Оставьте его в покое. Он заслужил отдых.
Муж взял ее за руку и начал подниматься обратно на холм. Джоанна продолжала оглядываться через плечо на человека, который ползал по лугу на четвереньках.
— Он из макбейновского клана, — заметила она. — На нем ваш плед.
— Наш плед, — поправил ее муж. — Огги один из нас, Джоанна. Алекса здесь нет. Сегодня рано утром я отправил его в семью брата его матери.