— И тогда питье становится более ценным? Джоанна поставила кувшин на стол и ждала, пока священник закончит пить и ответит ей.
Она положила руку на плечо Габриэля и внимательно глядела на священника. Этот доверчивый жест жены, видимо не осознанный даже, чрезвычайно понравился Габриэлю. Значит, в ней уже нет страха перед ним. А это был самый важный первый шаг. Он добьется ее доверия. О, он помнил свой высокомерный приказ, чтобы она доверилась ему, но он вполне понимал, что доверие надо заслужить. Габриэль считал себя терпеливым человеком. Он подождет. Придет время, и она поймет, какая счастливая судьба ей выпала. Она станет доверять ему, вслед за этим придет и преданность. А чего еще мужу нужно от жены?
Священник отвлек его от этих размышлений.
— Самое ценное питье то, которое хорошо выдержано, — объяснял он Джоанне. — Мужчины готовы на убийство ради чистого uisgebreatha. Нагорцы, как видите, серьезно относятся к своему напитку, поэтому и называют его живой водой, дитя мое.
— А можно ли выменять какие-нибудь товары на хорошо выдержанный напиток?
— Джоанна, почему вас это интересует? — спросил Габриэль.
Она пожала плечами. Ей не хотелось рассказывать ему о бочонках с жидким золотом, о которых ей говорил Огги, не получив на эго разрешения своего друга. К тому же она сама хотела убедиться, что бочонки до сих пор находятся в пещере. А кроме того, это было бы приятным сюрпризом для Габриэля, и, если их цена была так высока, как предполагала Джоанна, ее супруг может выменять на них кое-что из продовольствия.
— Отец, не окажете ли вы нам честь занять на сегодня одну из комнат наверху? — спросила Джоанна.
Священник взглянул на лаэрда, ожидая, чтобы тот подтвердил приглашение.
— Это удобный приют на ночь, — заметил Габриэль. Отец Мак-Кечни улыбнулся:
— Я буду счастлив занять его, — сказал он. — С вашей стороны очень гостеприимно открыть передо мной свой дом.
Отец Мак-Кечни поднялся, поклонился лаэрду и отправился собрать свои вещи. Джоанна снова подошла к своему стулу, подобрала нитки и гобелен и засунула их обратно в корзину. Габриэль ожидал ее, стоя у дверей.
— Вы можете оставить свое вышивание на стуле, жена. Его никто не тронет.
В зал вбежал Дамфрис и рыча бросился за Джоанной по лестнице. Она потрепала пса по спине. Габриэль последовал за ними. Она казалась совершенно погруженной в свои мысли, покуда готовилась ко сну. Он подбросил полено в очаг, затем выпрямился, облокотился на камин и стал наблюдать за нею.
— О чем вы думаете?
— Обо всем понемногу.
— Это не ответ, Джоанна.
— Я думаю о своей жизни здесь.
— Вы приноровились к ней без особого труда, — заметил он. — Вы, наверное, счастливы?
Джоанна развязала пояс на платье и повернулась к мух-су.
— Я еще никак не приноровилась, Габриэль. Правду сказать, я долго жила в преддверии ада. Я была зажата между двумя мирами, — прибавила она.
Мак-Бейн присел на край постели и снял башмаки.
— Я с самого утра хочу поговорить с вами на эту тему, Габриэль. Но никак не выберу для этого достаточно времени.
— О чем же именно вы хотели поговорить со мной?
— Вы и все остальные здесь обходитесь со мной так, будто я ваша гостья, Габриэль. А еще хуже то, что и я веду себя словно в гостях.
— Джоанна, в ваших словах нет ни капли здравого смысла. Я не делю с гостями свою постель. Вы моя жена, а не гостья.
Джоанна глядела на огонь. Она была чрезвычайно недовольна собой.
— Знаете ли вы, что я поняла? Я все время думала только о том, чтобы защитить себя, и совершенно забыла о том, что вокруг меня. Завтра я пойду на исповедь, буду просить у Бога прощения.
— Зачем вам хлопотать о том, как защитить себя? Это мой долг заботиться о вас.
Она улыбнулась вопреки своему раздражению: голос Габриэля звучал оскорбленно.
— Нет, это мой долг позаботиться о себе. Он не стал слушать ее возражения.
— Так вы намеренно стараетесь расстроить меня, полагая, что я не могу позаботиться о вас?
Она поспешила успокоить его.
— Конечно нет, — ответила она. — Я рада обрести вашу защиту.
— Вы противоречите сами себе, женщина.
— Я не стараюсь вас запутать, Габриэль. Я должна разобраться в том, что творится в моей голове. Когда кто-то голоден и не имеет никакой пищи, тогда хорошо, что он денно и нощно хлопочет о пропитании. Не так ли, супруг мой?
Габриэль пожал плечами.
— Полагаю, что так.
— Долгое время я денно и нощно жила в страхе. Страх, казалось, подчинил себе все мои поступки, но теперь, когда я в безопасности, у меня есть время подумать и о других вещах. Вы понимаете?
Он не понял. Но он также и не хотел видеть ее озабоченной.
— Я уже говорил вам, что доволен вами. Вам не нужно тревожиться.
Она стояла спиной к мужу и потому могла улыбаться безбоязненно.
— Габриэль, как ни удивительно вам будет услышать это, но я не слишком беспокоюсь о том, довольны ли вы мной.
Он и впрямь был удивлен и даже рассержен.
— Вы моя жена. Следовательно, ваш долг — стараться, чтобы я был вами доволен.
Джоанна вздохнула. Она знала, что муж не поймет того, что она пытается объяснить ему, и его нельзя винить за это — ведь она и сама едва понимала себя.
— Я не хотела обидеть вас, милорд.
Ее ответ прозвучал искренне. Габриэль был умиротворен. Он встал позади нее и скрестил руки на груди. Потом наклонился и поцеловал ее в шею.
— Теперь ложитесь. Я хочу вас, Джоанна.
— Я тоже хочу вас, Габриэль.
Она обернулась с улыбкой к своему мужу. Он поднял ее на руки и понес к постели.
Они занялись любовью, медленно и сладостно, а затем, когда каждый испытал наслаждение, теснее прижались друг к другу.
— Я доволен вами, женщина. — Его голос был грубоват от избытка чувств.
— Запомните свою похвалу, милорд, ибо я уверена, что настанет время, когда вы не будете довольны мной.
— Это простое беспокойство или предсказание? Она оперлась на локоть и нежно погладила его шею.
— Нет, это просто правда.
Она спросила его о том, что он намерен делать завтра. Он не привык обсуждать с кем бы то ни было свои планы, но сейчас был в настроении осчастливить ее и поэтому пустился в детали охоты, которую наметил, и подробно рассказывал о том, что он и его люди собирались украсть.