Ее тревога успела перейти в ужас, но Габриэль успокоил ее.
— Он привез хорошие новости, жена. Он привез послание от вашей матери.
Она схватила Габриэля за руку:
— Мама больна?
Он не любил, когда она пугалась, и поспешил все объяснить.
— Нет. По крайней мере, об этом ничего не известно. Но ведь она не могла бы приехать сюда, если бы была нездорова, не так ли?
— Так мама едет сюда?! — закричала Джоанна.
Он был поражен. Его жена была близка к обмороку.
— Разве эта новость не радует вас?
— Мне нужно присесть.
Она бессильно опустилась на стул. Габриэль подошел к ней.
— Отвечайте мне, жена. Если эта новость не радует вас, то я пошлю Колума догнать посланца и передать ему наш отказ.
Она вскочила.
— Вы этого не сделаете. Я хочу повидаться с мамой.
— Тогда, ради Бога, скажите, что с вами такое происходит? Почему вы ведете себя так, словно получили скверные новости?
Она не обратила на слова мужа ни малейшего внимания. Мысли вихрем проносились у нее в голове. Ей необходимо привести в порядок свои домашние дела. Прежде всего нужно вымыть Дамфриса. Остается ли у нее время, чтобы хоть как-то выдрессировать волкодава? Джоанна не собиралась позволять псу рычать на ее маму.
Габриэль схватил жену за плечи и потребовал, чтобы она ответила ему. Она попросила его повторить вопрос.
— Так почему же вы вели себя так, словно это плохая новость, жена?
— Это замечательная новость, — возразила она и посмотрела на него так, словно сомневалась, в своем ли он уме. — Я не видела маму больше четырех лет, Габриэль. Это будет радостная встреча.
— Тогда что же вас так встревожило?
Она сняла его руки со своих плеч и начала вышагивать перед камином.
— Прежде чем она приедет сюда, нужно слишком многое сделать, — объявила она. — Дамфриса следует вымыть. А башню вычистить от чердака до погреба. К тому же я не хочу, чтобы ваш любимчик рычал на мою маму, Габриэль. Я выучу его кое-каким манерам. О Господи, манеры! — Она повернулась кругом и посмотрела на мужа. — Маклоринцы вообще не имеют понятия о манерах.
При последних словах она едва не заплакала. Габриэль не знал, смеяться ему или огорчаться. Все же он улыбнулся. В ответ нахмурилась она.
— Я не позволю, чтобы мою маму обижали.
— Никто и не собирается обижать ее, жена. Она недоверчиво фыркнула.
— И я не хочу ее разочаровать. Она учила меня быть доброй женой. — Уперев руки в бока, она ждала, но ее муж медлил. — Ну? — требовательно спросила она.
Он вздохнул:
— Что «ну»?
— Я ждала, что вы назовете меня доброй женой! — В ее словах звучала сильная обида.
— Правда, правда, — успокоил ее он. — Вы добрая жена.
Она покачала головой.
— Нет, не добрая, — призналась она.
Он поднял глаза к потолку. Он не понимал, чего она хочет от него. Однако догадывался, что она скажет ему об этом, когда придет в себя, и терпеливо ждал.
— Я не слишком хорошо выполняла свой долг. Однако все это в прошлом. Я начну учить ваших людей надлежащим манерам сегодня же за обедом.
— Но Джоанна, — начал он предостерегающе. — Мои люди…
— Не вмешивайтесь, Габриэль. Вам не следует тревожиться. Ваши солдаты послушают меня. Вы будете дома к обеду?
Этот вопрос удивил его. Ведь он дома, черт возьми, а обед должен был быть подан уже через несколько минут. Возможно, она не понимает, сколько сейчас времени из-за того, что слишком взволнована.
— Сегодня я дома, — сказал он ей. — А обед… Она не дала ему закончить.
— Вы должны уехать.
— Что?
— Чтобы привезти Алекса, супруг мой. Я была очень терпелива с вами, — прибавила она, видя, что он начал хмуриться. — Но ваш сын должен быть дома, когда сюда приедет мама. Вероятно, Алекса тоже нужно выкупать. Я вымою его в ручье, как Дамфриса. Один Бог знает, какие манеры у вашего сына. Вероятно, никаких. — Она вздохнула. — Поезжайте и привезите его.
Она попыталась уйти из залы, отдав ему это последнее распоряжение. Но он вовремя перехватил ее и заставил повернуться, чтобы посмотреть на него.
— Вы не должны приказывать мне, жена.
— Не могу поверить, что вы воспользовались этим удобным случаем для того, чтобы сказать грубость, супруг мой. Сегодня у меня нет времени задабривать вас. У меня есть более важные дела. Я хочу, чтобы Алекс был дома. Или вы желаете опозорить меня перед мамой?
Казалось, она пришла в ужас от этой мысли. Габриэль громко вздохнул. Он едва помнил собственную мать и поэтому не мог понять, почему Джоанна пришла в такое волнение из-за предстоящего визита. Но он хотел, чтобы его жена была счастлива. И решил откровенно сказать ей, в чем дело.
— Алекс останется со своей родней до тех пор…
— Об укреплении стены я уже слышала, — прервала она его.
— Есть и другая причина, жена.
— Какая же?
— Я не хочу брать его сюда, пока маклоринцы и макбейнцы не покончат со своими противоречиями. Я не хочу, чтобы Алекс страдал от какого-нибудь… пренебрежения.
Она замерла и поглядела на него с недоверием.
— Почему же кто-то может пренебрежительно отнестись к Алексу? Ведь он ваш сын, не так ли?
— Возможно.
— Но вы признали его своим сыном и вы не можете изменить своего слова. Алекс верит, что вы его отец, Габриэль…
Он зажал ей рот рукой, чтобы она не поучала его. Он был полон нежности к ней, ибо ему стало ясно, что его доброй жене никогда не придет в голову отказать Алексу в праве занимать место среди их домашних. Да, с ней требовалось ласковое обращение.
Она отказалась понимать, почему он держал мальчика подальше отсюда. Габриэль сел на стул и посадил ее к себе на колени.
Она тут же заробела. Она не привыкла сидеть у мужа на коленях. Кто угодно мог войти и увидеть их вместе. Но тут же отбросила эту тревогу. Почему ее должно заботить то, что могут подумать остальные? Ведь Габриэль ее муж, и он был вправе посадить ее к себе на колени. И ей это нравилось.
Правду сказать, она привязалась к нему, а ведь совсем недавно она не могла вообразить, что такое возможно.
— Перестаньте грезить наяву, — приказал Габриэль, заметив выражение ее лица: она словно дремала, уставившись широко открытыми глазами в пространство. — Я хочу кое-что вам объяснить.
— Да, супруг мой?