— Не знаю, — сказала Клэр. — Он хочет этого брака. От мысли, что эта девушка опять будет брошена в лапы Роберта, Джоанне стало дурно. И она совершенно твердо знала: она не позволит такому случиться.
— Пока не говорите отцу правды, — сказала она. — Я должна поразмыслить об этом деле. Я не могу позволить, чтобы вас вернули обратно. Нам нужно вместе подумать, как найти выход из положения.
— Почему вас это беспокоит, миледи? Защищая меня, вы подвергаете себя опасности. Ваше сострадание доставит вам неприятности. Отец…
Джоанна не позволила ей закончить:
— Клэр, я полагаю, что вы уже бросили вызов, который нельзя взять назад.
— О чем вы, Джоанна?
— Вы находились в самом невыгодном положении, и вы сделали при этом наиважнейший — первый — шаг. Не мне выбирать за вас свободу, но теперь уже не в этом дело. Вы сделали решающий шаг. Разве вы не понимаете? Теперь вам нельзя думать об отступлении.
— Но что, если солдаты моего отца пойдут войной на макбейнцев из-за моей лжи?
Джоанна покачала головой:
— Мы найдем способ не допустить этого.
— Каким же образом?
— Не знаю… пока. Но мы с вами достаточно умны. Мы выпутаемся.
— Но зачем вам подвергать свой клан такой опасности?
— Я не думаю, что одну из нас стоит приносить в жертву за другую, — ответила Джоанна. — Я думаю, что каждая женщина ответственна за каждую. Когда одна живет в рабстве и страдает, то разве не страдают все?
Джоанна знала, что слова ее не выражают ее чувств, и она попыталась изложить свои соображения связно.
— Некоторые мужчины смотрят на женщин сверху вниз. И среди служителей церкви есть такие, которые считают нас низшими существами. Они, но не Бог. Помните эту важную истину, Клэр. Мне потребовалось много времени, чтобы это понять. Правила выдумывают мужчины, не женщины. Мужчины сами истолковывают слова Господа и считают нас достаточно наивными, чтобы мы верили их толкованию. Но мы не низшие. — Теперь ее голос был исполнен убежденности. — Мы, женщины, должны попытаться встать все вместе… как сестры. И когда мы видим несправедливость, мы должны постараться помешать этому. Вместе… Если нас, объединенных, достаточно много, мы сможем выстоять. И положение изменится.
— И с кого же мы начнем? С наших детей?
— Мы начнем прямо сейчас, помогая друг другу, — стояла на своем Джоанна. — Позднее, когда у нас будут и сыновья, и дочери, мы выучим их почитать и любить друг друга. И мужчины, и женщины, все созданы по образу и подобию Божию.
Шум идущих по коридору мужчин помешал разговору. Клэр удивила Джоанну — она не выглядела слишком испуганной. Джоанна отпустила ее руку, распрямила плечи и разгладила одеяло.
Дверь как раз отворялась, когда Клэр шепнула:
— Вместе.
И Джоанна эхом повторила обещание:
— Вместе.
Габриэль вошел в комнату первым. Суда по всему, он был не очень рад видеть здесь свою жену. Она притворилась, будто не замечает этого.
Отец Мак-Кечни ввел в комнату лаэрда Мак-Кея. Священник первым делом приветствовал Джоанну, потом обратился к Клэр.
— Сегодня вы выглядите немножко лучше.
Из-за его спины появился лаэрд Мак-Кей, торопившийся увидеть свою дочь. Он шагнул к ней, но вдруг резко остановился.
— Великий Боже, — вырвалось из его уст, и эти слова услышали все, кто находился в его комнате. Мак-Кей побелел, увидев, во что превратилось лицо его дочери.
До этого момента Джоанна была явно настроена против него. Ведь он, несмотря на мольбы Клэр, заставил ее вернуться к макиннсам. Но сейчас его реакция говорила об ином: возможно, он просто не понимал, насколько ужасным было тогдашнее положение Клэр.
Джоанна сказала себе, что нельзя поддаваться сомнениям. Ей нельзя проявлять жалость к лаэрду Мак-Кею — все равно именно он ответствен за то, что макиннсы едва не свели Клэр в могилу.
Внешне Мак-Кей показался Джоанне не очень-то симпатичным. Среднего роста, — Габриэль возвышался над ним, как башня. Он был вдвое старше ее мужа; в каштановых волосах Мак-Кея пробивались густые пряди седины, а вокруг глаз и рта пролегали глубокие морщины. Все это его мало украшало. А самой заметной частью его лица был нос — внушительных размеров и совершенно ястребиного вида. Просто счастье, что Клэр не унаследовала этой отцовской черты.
Габриэль подошел и остановился возле Джоанны. Окно оказалось прямо за его спиной. Меха на нем были развязаны, и легкий ветерок обдувал их сзади.
— Здравствуйте, папа.
Лаэрд Мак-Кей наконец взял себя в руки. Он подошел к краю постели и положил ладонь на руку дочери.
— Клэр, что ты с собою сделала?
В его голосе звучала отеческая тревога, но Джоанну этот вопрос привел в ярость. Она втиснулась прямо между отцом и дочерью. Лаэрд отпустил руку Клэр и отступил на шаг, но, увидев взбешенное лицо Джоанны, отступил еще дальше.
— Вы спрашиваете, что Клэр сделала с собою? Вы что же, и впрямь думаете, будто она сама избила себя до полусмерти?!
У лаэрда округлились глаза. Он сделал еще шаг назад, уклоняясь от гнева Джоанны, который хлынул на него, словно кипяток.
— Нет, этого я не думаю, — ответил он.
— Виновники этому Роберт Мак-Иннс и его отец… и вы, лаэрд Мак-Кей, — заявила она. — Да, и вы виновник.
Отец Клэр повернулся к Габриэлю.
— Кто эта женщина? — крикнул он. Габриэль стал ближе к Джоанне.
— Это моя жена, — произнес он сурово. — И при ней вам не стоит повышать голоса.
— Она нездешняя. — Это замечание лаэрд Мак-Кей сделал уже куда более мягким тоном.
— Она англичанка.
— Разве англичане позволяют своим дочерям говорить со старшими таким неуважительным тоном, хотел бы я знать?
Габриэль повернулся к Джоанне. Он подумал, может быть, она сейчас не настолько хорошо себя чувствует, чтобы спорить с Мак-Кеем.
Но, быстро оценив состояние жены, сказал:
— Она сама будет говорить за себя. Джоанна вперила взгляд в отца Клэр:
— У большинства дочерей англичан достанет мужества, чтобы высказывать свое мнение. Видите ли, их отцы любят и лелеют их. Они также защищают их, в отличие от некоторых лаэрдов, для которых выгоды брака важнее счастья и безопасности дочерей.
Мак-Кей побагровел. Джоанна знала, что вызывает его гнев, но ее это сейчас не беспокоило.
— Вы не любите свою дочь? — спросила она.
— Конечно, люблю, — ответил лаэрд. — Да и лелею тоже.