Провинциальная ротозейка пробиралась в тесном пространстве между рядами, умудряясь шустро вертеть головой по сторонам. Острые локти прокладывающих путь более опытных завсегдатаев рынка норовили ткнуть тетеху побольнее. Руки устали отбиваться от потных ладоней, жаждущих мимоходом приложиться к девичьим прелестям. Опытные торгаши, жалея на недотепу зазывающее красноречие, презрительно отворачивались. Притулившись на пятачке за крайней палаткой, дуреха извлекла из кармана передника скудную наличность и принялась пересчитывать, наморщив непривычный к таким усилиям лоб. Она старательно переложила мелочь из одной ладони в другую три раза подряд, прежде чем ссыпать звенящие кругляши обратно в карман.
Заинтересованные глаза внимательно смотрели ей вслед. Грех не воспользоваться такой удачной возможностью!
Проворная ладошка потянулась в гостеприимно распахнутый карман. Чья-то жестокая клешня вцепилась в запястье так, что онемела вся неосмотрительно позарившаяся на чужое рука.
Вором оказался мальчишка лет двенадцати, совершенно неприметной внешности, даже взгляду не уцепиться — ничем не выдающиеся глаза, нос и уши. Среднестатистический пацаненок. Вознеся мысленно хвалу в очередной (не упомнить в какой) раз выучке алонии, так как, не будь ее у меня, вряд ли удалось бы поймать карманника с его проворством, я подхватила его под локоток и интимно склонилась к чуть оттопыренному уху:
— Не рыпайся! — Мой шепот сквозь зубы был далек от любовного. — Уходим отсюда, не привлекая ненужного внимания. Если не хочешь оказаться в ласковых объятиях местной стражи, веди меня в тихое местечко, где мы спокойно побеседуем о… м-м-м… о вечном.
Маленький воришка проявил редкую понятливость, покорно двинувшись в сторону выхода с рынка. Впрочем, на этом его покладистость и закончилась.
— Ой, мамочка-папочка мои! А-а-а-а-а-а-а!!! — внезапно заголосило чадо. — Заобижали вашего сиротинушку-у-у-у! Злые люди недоброе замышляют! Свести со света белого хотят! Ой, что же деется-я-а-а-а-а?! Руки лишают, окаянные! Бо-о-ольно!!! Помира-ю-у-у!
Он повалился на землю, исступленно дергаясь и поднимая пушистое облако желтой пыли, стеная и размазывая свободной рукой по щекам несуществующие слезы. Мое правое ухо оглохло напрочь, в носу засвербело от поднятой пылищи. Одна половина посетителей базара тут же повернулась в нашу сторону с нескрываемым осуждением во взоре, другая — со здоровым интересом. Лица стражников у ворот посуровели, в глазах зажегся азарт, руки поудобнее перехватили короткие копья. Я, не дожидаясь последствий, поспешила им навстречу, волоча за собой в полуподвешенном состоянии извивающееся маленькое тело.
— Дядечки-и-и стражники-и-и! — Завывания у меня получились ничем не хуже. — Ну хоть вы мне помогите поганца на путь истинный наставить!
Стража несколько оторопела от подобной просьбы. Мальчишка тоже, судя по стихшим враз причитаниям.
— Совсем от рук отбился, — не давая им опомниться, зачастила я. — По дому не помогает, младшеньких не нянчит, к гончару в ученики идти не желает. Из последних сил выбиваюсь, прокорм добывая! Ни мамки-то, ни папки нет! А ему б только по улице пошляться! Того и гляди, воровать начнет…
Услышав мои последние слова, произнесенные с трагическим надрывом, народ забеспокоился о сохранности своих кошельков. Осуждающий ропот ураганом пронесся по собравшейся толпе и стих в последних рядах.
— Э-э-э… — растерянно протянул стражник с печальными усами, косясь на дородного купца, явно не нашедшего наличность на положенном месте и теперь обхлопывавшего себя в ее безуспешных поисках. — Нехорошо это…
Мальчонка тоже как-то поскучнел и притих, смотря в ту же сторону.
Толпа в сжатые сроки пришла на помощь обделенной фантазией страже: советы по воспитанию малолетних в достатке сыпались со всех сторон:
— Ремнем обормота!
— Розгами — оно вернее будет!
— В соленой воде не забудь вымочить!
— Своими пора обзаводиться, красавица! Приходи, помогу…
Народ оказался неисчерпаем на выдумку. Предложения, каждое из которых встречалось дружным хохотом, лились широким потоком.
Другой стражник, судя по наличию короткого меча начальник, старательно делал вид, что его не интересует происходящее, и уже украдкой дергал усатого за рукав, собираясь незаметно ретироваться.
— Долгих лет вам, достопочтенный! — Лобызать грязную, мозолистую руку мне не хотелось, поэтому для пользы дела пришлось просто ткнуться в нее лбом. — Ваша мудрость зажгла над нами свет прозрения!
Легким сжатием руки я убедила мальчугана последовать моему достойному подражания примеру. Он с готовностью обслюнявил руку другому стражнику, который ошарашенно вытер ее об штаны. Этих знаков благодарности вкупе с уже выказанными хватило, чтобы остолбеневшая стража не успела опомниться, как мы нырнули в ближайший переулок. Как раз вовремя. Ревом раненого медведя понесся над базаром вой обкраденного купца.
— Ты куда? — Моя не один раз воспетая реакция опять пришла мне на выручку, не позволив остаться в тишине подворотни в гордом одиночестве.
Сграбастанный за руку в последнюю минуту перед бегством мальчишка по-партизански смолчал.
Ну что ж, пришло время показательных выступлений.
Труднопроизносимые слова, не имеющие абсолютно никакого смысла, посыпались из моего рта. Радужка глаз порадовала быстрым изменением цвета от ярко-красного с оранжевыми всполохами до беспросветно-черного (простенькая иллюзия, а впечатляет!). Я грозно свела брови и веско произнесла:
— Зря ты связался с Гильдией, щенок. Теперь это уже внутри тебя. — И многозначительно посмотрела куда-то в район его желудка.
Мой тон и взгляд подействовали на него самым благоприятным для меня образом — цвет лица мальчишки сменил большую часть радужного спектра, прежде чем остановиться на нежно-зеленом.
— Что… что у меня внутри? — испуганно пролепетал малолетний преступник.
— Как — что? — Искреннее недоумение от его дремучести слегка окрасило мой голос. — Бородавчатая жаба, конечно. Чувствуешь, как она начинает шевелиться и расти внутри?
Сила слова — великая сила: он готов был грохнуться в обморок, прислушиваясь к шевелениям несуществующей жабы.
— Нет? Скоро почувствуешь, — удовлетворенно сказала я. — Нечего тянуть руки к деньгам мага. В следующий раз будешь умнее и будешь знать, у кого красть. Если доживешь, конечно…
Мальчишка почти повис на моих руках, но я не спешила проявлять сочувствие и на всякий случай не выпускала его заведенный за спину локоть.
— Но я не знал… Я думал, вы простая служанка, достопочтенная. — В его глазах заблестели хорошо отрепетированные слезы. — Мне нужно кормить семерых братьев и трех сестер.
— Вот только не надо давить на жалость. Неужели твои родственнички все как один безногие и безрукие калеки, что только такой пацан их может прокормить?