– Не узнаешь меня, девочка? – Голос тоже изменился.
– Айда!
Полное лицо расплылось в ласковой довольной улыбке, а затем сморщилось. Глаза подернулись бельмами. Фигура сгорбилась и высохла.
Да это же та старуха с тиланского базара!
– Ну как, помог тебе бабушкин браслетик, доченька? Не оплошал?
Колдунья изменилась еще раз. Идеальная осанка, строгое лицо, искореженные артритом руки… Бабуля!
Это был удар ниже пояса. Слезы набежали на глаза. Женщина мягко перетекла в тот облик, в котором появилась перед нами.
– Но как?..
– Надо же было поспособствовать Избранности, Аурелия. Твоя престарелая тетка должна была умереть двадцать лет назад. Моя воля – вот что поддерживало жизнь в ее тщедушном теле. День за днем я насаживала твою душу на крючок ложного предназначения, чтобы в нужный момент подсечь и вытащить. А дальше гильдейский Совет Двенадцати. Они слепили Избранную практически без моего непосредственного участия.
Ловким едва уловимым движением старуха сдернула с моей шеи тоненькую цепочку с каплевидным кулоном из непрозрачно-розового камня. Именно он привел в чувство меня в ту несостоявшуюся первую брачную ночь и снял магическое принуждение, позволив сбежать.
– Это больше ни мне, ни тебе не пригодится. – Камень пылью рассыпался в ее узловатых пальцах. – Хороший все ж получился у меня амулет, да жаль, одноразовый. Силы-то вложила в него немерено. К тому же всю дорогу от Конхола до Тиланы на нас с тобой настраивала, привязывала. А уж следящее и направляющее заклятие как вплела – ничем не перешибить было. Оставалось лишь дождаться, пока ты доберешься сюда, время от времени подтасовывая случайные встречи с нужными спутниками. Ты, конечно, не делала мою задачу легче. Даже вон пришлось паренька нанять, чтобы сотворенная мной Избранная окончательно не сгинула на дорогах липового Пророчества.
Сухой кивок в сторону Верьяна. Тот ухмыльнулся и пожал плечами, поймав мой ненавидящий взгляд.
– И Леся… то есть Алестатора тоже вы подкупили?
– Нет, деточка. – Старушечье лицо сморщилось в чуть ли не благосклонно-ласковой улыбке. – Его ненависть и готовность нам помогать – целиком твоя заслуга.
Веревки врезались мне в кожу – так сильно было желание ее ударить, а непонимание грозило свести меня с ума.
– Но Пророчество… Я же читала Пророчество! – с детской обидой выкрикнула я.
– Это которое же? – ехидно поинтересовалась бабка. – Благодаря моим усилиям по Империи ходит несколько вариантов, причем некоторые из них друг другу противоречат. Сейчас-сейчас – подожди… – Волшебница закрыла глаза и продекламировала:
Свет обернется тьмой безгрешной,
Тьма – тусклым светом. Радость встреч
Закроет вслед за странницей нездешней
В знакомый мир погибельную дверь.
Судимая плебейскою молвою.
Уйдет она, земли родной дитя,
Владеть свободой, окропленной кровью,
Из бездны хаоса вернув саму себя.
Уйдет с дорог предательства и славы,
В огромном множестве пройдя одной тропой,
Перечеркнет пророчества лукавых
Стальным клинком – оплавленной судьбой.
Там во владеньях сумрака и света
Сотрется смысл каждой из побед.
И ложь одних, как в оправданье века,
Сломает мироздания хребет.
Это?
Я мотнула головой.
– Ну тогда, значит, «Тьма обернется Светом согрешившим…» – догадалась Айаделла. – Тоже неплохой вариант. Хотя этот мне нравится больше. Эх, баловалась я по молодости стишатами.
Я стала понимать, каким облапошенным дураком чувствовал себя Эвальд Мудрый во время рассказа Юссены. Мерзко было ощущать себя отмычкой, с помощью которой грабитель добрался до вожделенных сокровищ.
– Но зачем все?
Айаделла наклонилась ко мне и заговорщицки подмигнула.
– Власть, девочка, – тихо проговорила она. – Банальная безграничная власть. Старые боги изжили себя, пришло время новых. Тех, что создам я. А вы мне поможете, открыв ворота Хмари – высшего олицетворения изменения. Ваша смерть активирует гексаграмму и впустит перемены, уничтожив прежний мир. Ты же хотела перемен, Аурелия. Помнишь?
– Помню, – призналась я. – Много чего. И раз уж между нами больше нет секретов, может, все-таки примете свой истинный облик, ална Астела?
Женщина мягко улыбнулась и покачала головой.
– Когда-то меня звали и этим именем, но тот облик не был истинным.
– Айаделла! – подала голос Велисса, отскакивая от набегающей волны. – Прилив! Нас скоро отрежет от тропы.
– Да, девочка, ты права, хватит лирики. – Колдунья с силой, странной для костистой старушечьей руки, надавила на плечо, заставляя меня опуститься на колени. – Ритуал давно пора начинать! Идите-ка наверх, там посуше будет. Я сейчас.
Пропустив вперед себя Велиссу, Лесь спокойно прошел мимо к тропе, едва мазнув взглядом. Эх, недаром злопамятность Биров вошла в поговорку.
Старуха уже протянула руку, чтобы вырубить меня так же, как Дэрриша, когда вмешалась длинноносая судьба.
– Эй, Вашества, погодите! – крикнул Верьян.
– Что такое? – обернулась к нему Айаделла.
Илиш почесал нос и кивнул на меня:
– Куртка на ней моя.
Все опешили.
– И что? – спросил Лесь, со значением положив ладони на рукоять меча.
Жилка Верьяновой рачительности так легко не перешибалась.
– Так снять надобно! Любимая она у меня, трофейная.
– Будет тебе новая, мальчик. Потом. – Старуха попыталась унять наемника способом, опробованным ранее на Велиссе.
– Это еще когда будет! – отмахнулся Илиш. – А замерз я уже сейчас. Ей все равно, а мне каково в одной рубахе!
– Верьян Илиш! – Колдунья пристукнула посохом.
Тот уперся, как святой отшельник-мученик пред дверьми борделя.
– Нет, я, само собой, на контракте, но соображалку отключать я не подписывался!
Вода прибывала, и времени на споры не оставалось. Старуха наверняка с удовольствием распорядилась бы прирезать зарвавшегося наемника, но кто знает, как поведет себя гексаграмма, предназначенная совсем для другой жертвы.
– Снимай, только быстро, – приказала Айаделла. – Алестатор, проследи за ним. Привяжите девчонку, как было. И не задерживайтесь тут – время выходит.
Лесь, приложив к груди правый кулак, поклонился.
– Пойдем, Велисса. Ненавижу мочить ноги, – пробурчала старуха.
Опираясь одной рукой на посох, а другой на локоть герцогини, она поковыляла к тропе. Вода расступалась на их пути.