– Выше, выше, Парма! Ты же хотел забраться на великую высоту? Давай; выше туч! Вперед, Парма! Твоя мечта сбылась.
Он силился опуститься, но летел все выше и выше.
Он вопил от ужаса, слепо борясь с той загадочной силой, которая крепко держала его, однако ему не удавалось даже перевернуться на спину Парма беспомощно висел вниз головой, и он никак не мог отвести глаз от быстро уменьшавшейся фигурки Селины – он по-прежнему различал на ее губах улыбку.
Парма вопил, попил все громче. Он попытался освободиться от незримой руки, хотя сознавал, что если она отпустит его, то он рухнет обратно на землю и разобьется о скалы. Внезапно мощный толчок направил Парму уже не вверх, но куда-то вбок, фигурка Селины исчезла, теперь Парма стремительно летел на восток. Под ним простиралась водная гладь, огромное море, и страх, охвативший Парму, был так велик, что он не мог понять, что же на самом деле с ним происходит. “Она заколдовала меня, – упорно повторял он. – Да, эта ведьма навела на меня порчу. На самом деле со мной ничего не случилось, это наваждение, сон. Сейчас я очнусь и убью ее”, – думал Парма, а тем временем могучая рука направляла его к югу. Парма попал в слой облаков, яркий белый свет ослепил его, он вновь почувствовал холод, задрожал всем телом, кожа у него посинела, точно руки Грунлига после того, как тот раздвинул все льдины. Парма опять вспомнил слова Селины – хотел бы он обрушить на ведьму такое же проклятие, которое она наслала на него. Неужто он так и издохнет здесь, высоко над землей, вмерзнет в облака из-за колдовства бабы, которую он убил бы одним ударом, если б только мог добраться до нее?!
Медленно, очень медленно, Парма начал спускаться с неба. Воздух потеплел, и несчастный вновь обрел способность видеть, чувствовать, размышлять. Он теперь различал землю, скалы, узкий поток воды между ними, яркую зелень травы. Парма не летел кувырком с высоты, а легко, осторожно скользил и казался самому себе всемогущим волшебником. Ему подумалось даже, что это он своей властью поднял себя в небеса и мог бы сделать это снова. Да, разумеется он сам сумел подняться и научиться летать.
Теперь, приближаясь к земле, Парма улыбался, окончательно поверив собственной выдумке. Он уже согрелся, и кровь вновь бежала по его жилам Он помахал рукой, словно веслом, и изменил направление полета. В восторге от нового открытия, Парма громко расхохотался Все доступно ему, псе удастся! Боги даровали ему великую силу Оттолкнувшись ногами, Парма помчался вперед сквозь неподвижный теплый воздух, потом потихоньку замедлил движение Хохоча все громче, он принялся испытывать полученный от ботов дар. Но едва Парма попытался вновь помахать рукой и оттолкнуться ногами, как рухнул вниз, словно огромная рука выпустила, отбросила его. В один миг пролетев небольшое расстояние, отделявшее Парму от земли, он упал возле ног высокого человека, одетого в медвежью шкуру судя по виду, перед Пармой стоял викинг – огромный, могучий, в забинтованных руках он сжимал широкий меч.
Воитель этот был Грунлиг Датчанин. На руках его еще болтались повязки, но меч он держал с легкостью. Грунлиг распрямился и вновь казался таким же высоким и гордым, каким был до постигшего его несчастья Грунлиг сказал.
– Твое имя Парма, и ты посмел коснуться моей жены. Ты знаешь, что я сделаю с тобой?
Парма уставился на Грунлига и даже рот приоткрыл в изумлении, тупо качая головой и отказываясь поверить, будто перед ним и вправду стоит Грунлиг. Не может быть! Собравшись с духом Парма сказал заносчивым резким голосом.
– Ты мертв. Ты ушел умирать. Ты должен быть мертв! От тебя ничего не осталось, только тень, которая скоро исчезнет. Тебя нет, это всего лишь оболочка, голос и какой-то призрак, порожденный воздухом. Я напал на твою усадьбу, угнал твой скот, ограбил корабли. Твои люди звали тебя на помощь, но ты не явился. А теперь мы оказались где-то далеко и от твоей и от моей родины. Что это за место? Где мы? Ты – не Грунлиг, ведь он давно согнулся и потерял свой гордый вид. Жалкий человек, он, наверное, уже свел счеты с жизнью.
Грунлиг поглядел на Парму сверху вниз, улыбнулся и ответил:
– Хочешь знать, кто я такой и где мы? На какой еще вопрос ты хотел бы получить ответ, подлый трус?
– Я улечу от тебя и прилечу назад, чтобы тебя убить! – пригрозил Парма, вскакивая на ноги.
Он замахал руками, но это ему ничего не дало. Тогда он влез на вершину скалы и бросился вниз, бессильно загребая воздух руками. Он услышал смех Грунлига Датчанина, злобный, пугающий смех, точь-в-точь как тот, что звучит в аду христиан. Парма так и не сумел взлететь, он вновь тяжело рухнул к ногам Грунлига, вопя от ярости:
– Ведьма! Ведьма! Она украла у меня силу! Будь она проклята навеки!
Грунлиг поднял ногу и наступил на голову Парме, говоря совсем тихо:
– Послушай меня, глупец. Нет у тебя никакой силы, только тщеславие, низкая злоба и заносчивость, достойная дурака. А теперь ты получишь награду по заслугам.
Ларен умолкла, улыбнулась мужчинам, женщинам. детям: все они неподвижно смотрели ей в рот, точно их жизнь зависела от каждого произнесенного слова. Клив улыбнулся и кивнул ей, прижимая к груди уснувшего Таби.
– Продолжай! – крикнул Эрик – Надоело мне ждать, пока ты заговоришь! Что случилось, черт бы тебя побрал? Что сделал Грунлиг? Раздавил ногой башку Пармы? Куда они попали, ради богов, отвечай!
Ларен покачала головой.
– Я всего-навсего женщина, господин Эрик, и нуждаюсь в передышке. Мой голос и мой разум – оба устали и хотят отдохнуть Наверное, завтра вечером я смогу продолжить рассказ.
Со всех сторон послышались вздохи, а Эрик, похоже, готов был прибегнуть и силе, ведь он с младенческих лет любил слушать скальдов и порой настольно погружался в их вымыслы, что мать не могла его дозваться. Меррик со смехом поднялся на ноги и поспешно произнес:
– Тихо, тихо, не стоит шуметь Она всегда так Она умолкла не оттого, что женская слабость одолела ее, нет, она нарочно дразнит вас, водит, точно рыбу, попавшую на крючок. Не беспокойтесь, начните дружно зевать и приговаривать, что придумала она" свою историю неплохо, но вы вполне переживете, если никогда не узнаете се конца. Пусть Ларен не очень-то задирает нос, ей полезно немного поволноваться.
Все еще смеясь, он обернулся к Эрику:
– Ну, брат, что ты скажешь о моем новом скальде, о женщине-сказительнице?
Эрик молча пожирал глазами Ларен, и Меррику как-то не по себе стало от того взгляда, каким его брат осматривал новую рабыню. Только этого не хватало. О боги, не хотелось бы затевать ссору с братом, но если Эрик попытается уложить Ларен в свою постель, придется сказать ему, что эту девушку он трогать не смеет. Меррик сам не понимал, чего ради он защищает Ларен, но знал, что поступит именно так. Он взглянул на Сарлу – Сарла смотрела на своего мужа. Она догадывается обо всем, отметил Меррик. Да и как не догадываться! Оба незаконных отпрыска Эрика росли здесь же, в усадьбе, меньшой еще не вышел из младенчества, однако восьмилетний Кенна стал уже сильным и крепким, вылитый отец. Их матери, Мегот и Кейлис, тоже жили в усадьбе и по-прежнему делили ложе с Эриком.