Бородач снова занес свой нож. Меррик выждал, пока резкий запах нападавшего не коснулся его ноздрей, и тогда ударил его в лицо раненой рукой, втер ему кровь в глаза, полностью ослепив врага.
Тот пытался еще вывернуться, удрать, но Меррик перехватил его горло здоровой рукой и притянул противника к себе. Он давил врагу на глотку, пока не убедился, что тот едва дышит.
– Кто твой хозяин?
– Нет у меня хозяина. Я проиграл. Убей меня.
– Назови мне своего хозяина, и я сохраню тебе жизнь.
Меррик легонько прикоснулся острием ножа к горлу своего пленника, потом надавил чуть сильнее.
– Говори, – приказал он.
– Это Ролло, да-да, сам Ролло. Он пожелал твоей смерти.
Меррик от изумления разжал руку, и его враг резко дернувшись, вырвался на свободу. Шатаясь, он бросился бежать и растворился в темноте.
Меррик не пытался догнать его. Он остался стоять на том же месте, прижимая больную руку к груди и стараясь отдышаться. Наверное, следовало бы поймать этого человека, но Меррик очень сомневался, что сумеет обнаружить его. Скорее всего, сам Меррик свалится во время погони от потери крови. Раненая рука ожила, ее словно огнем жгло. Меррик даже зубами заскрипел от боли. Оторвав край своей рубахи, он забинтовал зияющую рану.
Олег нетерпеливо расхаживал по спальне. Когда Меррик вошел, он торопливо сообщил ему:
– Не беспокойся: Ларен осталась с Ролло и сестрами, она рассказывает им какую-то историю. Хельга и Ферлен не хотели слушать, но дядюшка Ролло их заставил.
– Хорошо, что ее здесь нет, – вздохнул Меррик. – Только тут Олег разглядел его руку:
– Клянусь богами, Меррик, да из тебя кровь хлещет, точно из зарезанной свиньи. Мне следовало пойти с тобой, а я-то, дурень, тебя послушался.
Меррик устало улыбнулся ему, у него уже не оставалось сил спорить с другом. Сняв повязку с руки, он поглядел на рану. Кровотечение прекратилось, но Меррик знал: такой порез непременно надо зашить.
– Позови старика Фиррена, скажи, чтобы принес иголку и нитки.
Меррик только успел устроиться на краю постели, как Олег уже вернулся со стариком Фирреном. Фиррен вошел в спальню, оглядел роскошные занавеси, фыркнул и вознамерился сплюнуть в угол.
Внезапно лицо его исказилось недовольной гримасой, и Фиррен проворчал:
– Здесь даже плюнуть некуда, на чертовом деревянном полу плевок будет все равно что бородавка на женской шее. Не нравится мне тут – словно по горящим угольям ходишь. Что с тобой приключилось? Олег сказал, ты порезался, этот идиот даже соврать толком не умеет. Давай сюда руку, посмотрим, насколько это скверно.
Старик Фиррен исследовал руку и, невзирая на бледность, заливавшую лицо Меррика, принялся раздвигать края раны.
– Острый нож, узкое острие, чистый порез. Здорово болит?
– Я прикончу тебя, старик, если ты не заткнешься! Делай свое дело!
Позевывая, в спальню вошла Ларен. Старый Фиррен как раз закончил работу и любовался ровным рядом стежков. Ларен посмотрела на своего супруга, распростертого на спине с бессильно повисшей" рукой, на окровавленные тряпки, валявшиеся на полу, и заявила:
– Ты даже не позвал меня! Убить тебя за это мало!
– Ничего страшного не произошло, госпожа, – поспешно вступился старый Фиррен, – ты рассказывала родным прекрасную историю, и Олег не хотел прерывать тебя, чтобы не рассердить великого Ролло. Меррик говорит, дядя всей душой погружается в твои рассказы, он вновь обретает юность и силу. А за мужа не беспокойся, он быстро оправится, Меррик у нас крепыш.
– Я убью его, тебя и Олега, – продолжала Ларен.
Она медленно подошла к постели и склонилась над мужем.
– Я твоя жена. Это я должна штопать твои раны.
– Ты бы предпочла нитку другого цвета? – откликнулся Меррик, надеясь рассмешить Ларен.
Ларен коснулась ладонью его лица – лоб у Меррика был сухим и прохладным. Обращаясь к старому Фиррену, Ларен распорядилась:
– Олег останется сторожить дверь. Прибери тут и выметайся.
– Да, госпожа, – ответил старый Фиррен, осторожно сплюнул в тазик с окровавленной водой, подмигнул Меррику и выбрался из спальни.
– Какую историю поведала ты сегодня?
– Не заговаривай мне зубы, Меррик. Ты своего добился, на тебя уже напали, верно? Я знаю, ты все пытаешься осуществить свой план, делаешь вид, что ты – беззаботный бездельник, все время хохочешь, а на меня поглядываешь так, словно от одного твоего прикосновения я начну блевать. Хватит меня дурачить… Я рассказывала о египетском вельможе, который продал свою жену в рабство арабскому купцу из Булгара. У него насчитывалась по меньшей мере дюжина жен, так что одной больше, одной меньше – невелика разница, а серебро, которое он за нее выручил, весьма пригодилось ему. Пойду попрошу какого-нибудь зелья у Хельги, чтобы ты не расхворался. Может быть, у нее найдется что-нибудь от боли.
Ларен повернулась и вышла из комнаты, Меррик озадаченно смотрел ей вслед.
* * *
Когда он проснулся, возле него сидела Хельга и таращилась на него лихорадочно блестевшими глазами. Он хотел объяснить ей, что из всех женщин на земле она наименее привлекательна для него, однако вовремя спохватился и постарался улыбнуться Хельге.
– Проснулся, – сказала она, коснувшись кончиками пальцев его лица, погладив скулу и щеку. – Я осмотрела руку, рана чистая. Я приготовила тебе зелье. Давай, помогу приподняться.
Меррик медленными глотками осушил чашу. Хельга приготовила какой-то непривычно сладкий напиток.
– Еще пара минут, и боль уйдет.
– Где Ларен?
– Бедняжка сидит с Ролло. Он ее теперь от себя не отпускает, этот выживший из ума старик. Скоро ты станешь правителем этой страны, господин мой Меррик, можешь в этом не сомневаться. Прошла боль?
Меррик кивнул.
– Что за напиток ты дала мне?
Хельга провела рукой по его шее, ближе к горлу:
– Немного сладкого базилика, ячменный отвар, болиголов…
Меррик со свистом втянул в себя воздух, и Хельга, поддразнивая, пояснила:
– Самую малость, на кончике ножа. Такая доза может убить муху, но отнюдь не воина, подобного тебе. И еще много всяких трав, названия которых ты все равно не знаешь, и капелька меда, чтобы сделать зелье приятным на вкус.
– Я не чувствую боли, – удивленно проговорил Меррик.
– Вот и хорошо, – откликнулась Хельга, склоняясь над ним. Она принялась целовать Меррика, губы у нее оказались нежными, дыхание душистым и теплым. Меррик почувствовал, как язык Хельги осторожно прижимается к его стиснутым губам, и позволил ему войти. Он отзывался на ее страсть, хорошо зная, что сейчас другого выхода у него нет. Тот человек сказал, что Ролло приказал убить его. Здоровой рукой Меррик обнял Хельгу и притянул ее к себе. Ее полные мягкие груди касались его груди.