Расспросы продолжались, но Гилрой понимал, что вождь Макхью не верит ему, потому что он возвращался к одному и тому же: как Лайам попал в аббатство.
– А кто-нибудь еще мог видеть, как Лайама сюда доставили? – спросил Бродик.
– Не думаю. Я старался сделать все, чтобы сохранить в тайне его пребывание здесь.
– Ты сам поднял его и занес в монастырь? – спросил Кольм, скрестив руки на груди в ожидании ответа.
Гилрой почувствовал себя дурно. Что ему делать? Чтобы сдержать данное обещание, ему придется соврать вождю. Как нехорошо. Жаль, он не может поговорить со своим исповедником, ведь он даже не мог сказать, какой именно грех он собирается совершить. Не смертный ли грех он берет на душу, или сие прегрешение ему простится? Нет, не может это быть смертным грехом, ведь не человека же он убил. И все же грех есть грех.
Гилрой попал в затруднительное положение и не знал, как из него выбраться.
– А что, если я скажу, что мог поднять его и занести внутрь?
Кольм посмотрел на Бродика:
– Он пошутил?
Бродик покачал головой:
– Похоже, что нет.
Гилрой спросил:
– А что, если я скажу, что не помню?
Кольм не скрывал своего раздражения:
– Ты не помнишь, как поднимал человека, который тяжелее тебя минимум вдвое? Такой подвиг не забывается.
Гилрой понурился. Он оставил попытки перехитрить их.
– Простите вождь, но больше я ничего не могу вам сказать. Я дал слово хранить молчание и сдержу его.
Кольм был вне себя.
– Ты дал слово человеку, который едва не убил моего брата?
– Нет, не давал. Я понятия не имею, кто были эти ужасные люди. Я бы не стал покрывать их, даже если бы они пришли ко мне на исповедь. – Он торопливо поднял руки. – И никто из них мне не исповедовался. Клянусь, я о них ничего не знаю. Я также не знаю, что случилось с вашим братом. Я лишь видел последствия их злодеяния.
Внимание Бродика привлек шум во дворе. Один из воинов Бьюкененов подозвал его:
– Там внизу неприятности.
Один из людей Макхью перегнулся через парапет.
– Ты должен взглянуть на это, вождь, – сказал он Кольму.
– Какое мне дело до англичан и их проблем? – спросил Бродик, подходя к парапету.
– Неприятности удочери барона Джеффри.
Габриела направлялась во внутренний двор монастыря. Она хотела как можно скорее закончить встречу и отправиться домой. Настоятель семенил следом, а она шла мимо келий, маленькой часовни и примыкавшей к ней пекарне. Она уже подходила к воротам, выходящим во двор, когда заметила женщину, наблюдавшую за ней. Габриела кивнула ей и улыбнулась, но ответа не получила. В выражении лица женщины сквозило отвращение, а маленькие, как у хорька, глазки источали ненависть.
Габриела от удивления остановилась как вкопанная. Несмотря на то что раньше они не встречались, Габриела все же догадывалась, кто это. Такое можно было ожидать только от Монро. Отец предупреждал ее, что клан Монро считает ее виновной в смерти своего вождя. Сама идея казалась ей нелепой. Она хотела подойти к женщине и объясниться, но та подобрала юбки и убежала прочь.
Настоятель в этот момент догнал Габриелу.
– Вы знаете эту женщину?
– Нет, не знаю, – ответила Габриела. – Она выглядела расстроенной.
– Да, это так. И расстроилась она, судя по выражению ее лица, из-за вас.
Габриела кивнула:
– Должно быть, она из клана Монро, я им не особо нравлюсь.
– О нет, леди Габриела, это не так.
– Не так? – спросила она, испытав облегчение. Ей не хотелось бы думать, что ее презирает целый клан. – Не всем Монро я не нравлюсь?
– О нет, всем, всем без исключения, – весело сказал настоятель. – Но эта женщина вовсе не из клана Монро. Я не припомню ее имени, хотя нас знакомили, но она из свиты одного из баронов. За последние дни я встречал столько людей, что не могу помнить их имена. Эти англичане все на одно лицо.
Чудесно, подумала Габриела. Не хватало еще враждовать со всем кланом.
– Мне наплевать на их мнение.
Настоятель жестом пригласил ее пройти во двор:
– Давайте, продолжим наш путь.
– Да, конечно, – согласилась Габриела. – Но вам вовсе не обязательно идти со мной. Уверена, у вас есть дела поважнее. Я предпочитаю встретиться с баронами одна.
Она прошла через арку и оказалась посреди жаркого спора. Она не сразу заметила двух баронов, поскольку площадь была заполнена людьми, и все они старались перекричать друг друга. Это был кромешный ад. Видимо, произошло что-то чрезвычайное, раз они спорят с таким пылом, подумала Габриела. Она встала в тени, дожидаясь, когда закончится перепалка.
Она осматривалась по сторонам, пытаясь понять, кто из присутствующих бароны. И тут дыхание у нее перехватило, она едва не потеряла сознание. Брат Лайама стоял на стене и смотрел вниз. Теперь он казался еще больше и страшнее, чем в первый раз, когда она увидела его на холме. И даже не рост делал Кольма Макхью таким ужасным, а его поза и каменное выражение лица. Это был самый пугающий человек, которого ей доводилось встречать.
Вождь рядом с ним также производил сильное впечатление. Его она тоже узнала. Это был дикий Бьюкенен.
Она подумала, что если станет смотреть на двух горцев и дальше, то растеряет свою решимость. Поэтому Габриела сосредоточилась на том, что происходило перед ней.
Наконец ее заметил один, затем другой, и толпа замолчала.
Барон Косуолд заметил ее раньше Перси. Он низко поклонился ей и протянул руку навстречу:
– Леди Габриела, как хорошо, что вы смогли присоединиться к нам. Мы уже встречались во дворце короля Иоанна. Уверен, вы помните меня.
Габриела не стала отвечать на его вопрос, а просто смотрела на него и молча ждала, когда ей объяснят цель этой встречи.
– Я говорю от имени короля, – заговорил он.
Она подошла к нему, и барон молча проклял дьявольское соглашение, которое заключил с Макенной. И о чем он только думал? Как он мог отдать ее другому? Она стала еще прекраснее.
Пока леди шла в центр двора, все хранили молчание.
Кольм Макхью наблюдал за перебранкой внизу с отвращением и любопытством. Что за глупость спорить о том, кто имеет право говорить первым! Когда крики вдруг стихли, ему стало интересно, что могло послужить тому причиной. И тогда он увидел ее. Она шла с высоко поднятой головой.
Барон Перси нарушил молчание.