– Это не соль, – объяснила она Морне и обратилась к Кольму: – Если помнишь, Кольм, я говорила, что все сундуки, кроме одного, заполнены солью. Я только теперь отыскала этот сундук. Он оказался в самом низу, под солью.
– Ты будешь носить одежду с тартаном клана. Английские платья тебе ни к чему, – ответил Кольм.
– Может, они мне и ни к чему, но выбрасывать их я не собираюсь. Кроме того, в сундуке много других вещей, которые напоминают мне о Уэллингшире и Сент-Биле.
– Боже правый, Габриела, разве тебе недостаточно вещей, напоминающих о доме? – изумился Лайам. – Кольм, ты видел, какую статую привез посол? Пока часовня не построена, она стоит в кладовой. Потом ее перенесут в церковь.
– Нет, Лайам, – сказала Габриела. – Ее не перенесут в церковь. Она будет стоять у входа, чтобы можно было ею любоваться. Такова традиция.
– В Сент-Биле статуи святых не стоят в церквях?
– Конечно, нет. Мы молимся Богу, а не статуям.
– А правда, что твой отец послал еще одну статую?
– Да. Она принадлежала моей маме, а теперь, после того как я вышла замуж, достанется мне.
– А еще будут? – спросил Кольм.
– Что-то около дюжины, – пошутила Габриела.
Она рассмеялась, глядя на обескураженные лица братьев. Тут появились ее телохранители. Они испросили разрешения поговорить с ней. По их серьезным лицам Габриела поняла, о чем пойдет речь: они собираются домой.
Габриела вздохнула, едва сдерживая слезы. Плакать здесь неуместно. Она посмотрела на Кольма и по выражению его лица поняла, что с ним они уже переговорили. Габриела медленно подошла к ним, сложив руки на груди, словно в молитве.
– Вы уезжаете домой. – Она смотрела на Стивена, когда произносила эти слова.
– Пришло время, принцесса. Теперь мы уверены, что с вождем вы в безопасности.
Она пожала ему руку:
– Ты был мне верным другом, Стивен. Я буду по тебе скучать.
Он поклонился и отошел. Следующим был Люсьен. Габриела пожала руку и ему:
– Я доставила вам немало хлопот своими шалостями, правда? Думаю, ты рад избавиться от меня.
– Нет, принцесса, не рад. Я буду скучать. Вы навсегда останетесь в моем сердце.
Следующим стоял Фост. Очередное рукопожатие.
– Ты можешь поверить, что скоро ты будешь в горах Сент-Била?
– Я буду скучать, принцесса.
Кристиан был последним.
– Ты столько раз спасал мне жизнь, что и не сосчитать. Я буду скучать, Кристиан.
– Я вернусь, принцесса, вот увидите.
Они поклонились и ушли. По щеке Габриелы стекла одинокая слеза. Не говоря ни слова, она поднялась к себе.
Кольм знал, что ей нужно побыть одной. Он выждал, сколько смог, затем вошел в ее комнату. Она лежала на постели и плакала. Кольм сел рядом, прижал ее к груди и стал гладить по голове. Пусть выплачется.
Отец Гилрой помог Габриеле избавиться от тоски, вселив в ее душу чувство вины.
– Конечно, ты скучаешь по телохранителям. Они были тебе как старшие братья все эти годы. Но ты должна понимать, что им надо найти свой путь в жизни. Сент-Бил их дом. Сердце твое должна переполнять радость за них.
Габриела понимала, что монах прав, но ей сложно было испытывать радость за них – она слишком сильно скучала. К счастью, она была так занята, что времени на хандру не оставалось.
Люди клана облегчали ей жизнь. Она завоевала их уважение, когда они узнали, что Габриела убила человека, спасая Лайама от смерти. Она снискала их любовь, выйдя замуж за их вождя и подарив им Финнис-Флэт. Она продемонстрировала свой характер, поставив на место эту выскочку, леди Джоанну, а это высоко ценилось среди людей клана.
Каждый помог ей так или иначе. Морна и Уилла научили, что значит быть хозяйкой в доме. Теперь Габриела решала, что нужно приготовить на завтрак, обед и ужин, она указывала, когда следует проветрить комнату и сменить постельное белье, и еще сотни мелочей, которые делали башню домом.
Ни разу ни Морна, ни Уилла не сказали ей «нет», ни разу не сказали, что она не права. На ошибки указывали тонко и незаметно.
– Сегодня на ужин у нас будут пирожки с мясом, – сказала Габриела Уилле.
Кухарка покачала головой. Габриела попробовала еще раз:
– Сегодня на ужин у нас будет курица?
Снова легкое покачивание головы. Габриела вздохнула:
– Тогда баранина.
Уилла одобрительно кивнула:
– Да, леди Макхью. Сегодня на ужин будет баранина.
Каменотес и свечных дел мастер держали ее в курсе того, что творится в соседних кланах. Они считали, что их госпожа должна знать обо всех междоусобицах.
Габриела еще не представляла себе, где какие кланы живут.
– Зачем мне знать обо всех междоусобицах? – спрашивала она.
Свечных дел мастер искренне удивился такому вопросу:
– Если тебе неизвестно, кто с кем дерется, то откуда ты будешь знать, с кем говорить, а кого проклинать?
Габриела не нашлась что ответить. В тот вечер, готовясь ко сну, она расспросила Кольма о кланах.
– В Северном нагорье так много кланов. Я в них совсем не разбираюсь.
– Завтра я нарисую тебе карту и покажу, где кто живет.
– До или после того, как ты свозишь меня к Бьюкененам?
Она отошла подальше от света, чтобы переодеться в ночную сорочку. Ее стеснительность изумляла Кольма. Сам он был уже в постели. Он лежал на боку, подперев голову ладонью, и лениво смотрел на нее.
Габриела встала перед камином, чтобы согреться, и принялась расчесывать волосы.
– Зачем ты надеваешь платье на ночь? – спросил Кольм. – Я все равно сниму его, как только ты ляжешь в постель.
Она опустила руку с гребнем и повернулась к нему:
– Я должна навестить Бьюкененов. Ты отвезешь меня завтра?
– Нет.
– Леди Джиллиан моя родственница.
– Ты ее ни разу в жизни не видела.
– Все равно она дорога мне.
– Завтра не смогу, у меня дела.
– А кто-то другой может отвезти меня к ним?
– Нет.
– А послезавтра?
– Нет. Иди в постель.
Она долго смотрела на него.
– Нет.
Ее отказ не произвел на Кольма никакого впечатления. Деваться ей было некуда, и, чтобы не замерзнуть, она, поколебавшись, легла в постель.