– Но почему ты думал, что я…
– Из-за того, как ты меня целовала, – объяснил Лайон улыбнувшись.
– А разве я как-то не так целовала тебя? Я всего лишь повторяла то, что делал ты.
– Нет, нет, все так, любовь моя. Мне нравится твой… пыл.
– Спасибо, Лайон, – сказала Кристина после того, как убедилась, что он не шутит. – Мне тоже нравится, как ты целуешься.
– А что еще ты можешь повторить? – поинтересовался Лайон.
Поскольку он дразнил ее, то оказался не готовым к ее ответу.
– О, все что угодно! Знаешь, у меня очень хорошо получается, особенно если мне нравится то, что я делаю.
– Мне жаль, что я причинил тебе боль, Кристина, – прошептал Лайон. – Если бы ты мне сказала заранее, что ты девственница, я был бы осторожнее.
Лайон чувствовал себе немного виноватым, но зато самодовольству его не было предела.
Она принадлежала ему. Раньше он даже не представлял, что у него так сильно развиты собственнические инстинкты. Лайону хотелось верить, что Кристина не отдалась бы ему, если бы не любила.
Он знал, что полностью удовлетворил ее. Господи, она звала его так громко, что можно было услышать на улице! Лицо Лайона расплылось в улыбке. Когда она давала себе волю, то уж в полную силу. Она становилась совершенно необузданной. И шумной, признал Лайон. Ее громкие крики все еще звенели у него в ушах. Лайон подумал, что трудно быть счастливее. Нет, Кристина не сдерживалась. Доказательством тому служили царапины, оставшиеся на его коже.
Сейчас он хотел от нее только правды. И еще он хотел, чтобы она сказала ему, как сильно любит его.
Лайон глубоко вздохнул. Он чувствовал себя, словно девственница на брачном ложе – неуверенным, уязвимым.
– Лайон, а что, у всех англичан столько волос на теле?
Вопрос Кристины отвлек Лайона от его мыслей.
– У некоторых есть, у некоторых нет, – ответил он, пожав плечом так, что едва не столкнул ее со своей груди. – А разве ты никогда не видела мистера Саммертона без рубашки? – поддразнил он.
– Кого?
Он не собирался вновь напоминать ей. Если женщина запутывалась в собственной лжи, к чему было помогать ей? Лайон немедленно почувствовал раздражение. Он знал, что сам виноват – он вновь затронул эту тему, но это уже было не важно.
– Кристина, теперь, когда мы стали так близки, тебе нет необходимости выдумывать небылицы. Я хочу все знать о тебе. Не важно, что у тебя было в прошлом, ты мне все равно небезразлична.
Кристина не хотела отвечать. Она не хотела лгать ему… больше не хотела. У нее было так тепло на душе. Лайон оказался таким нежным любовником.
– Я доставила тебе наслаждение, Лайон? – спросила она, водя пальцем по его груди.
– Огромное, – ответил он и поймал ее руку. – Милая, расскажи мне…
– А ты не спросишь меня, доставил ли ты мне наслаждение? – спросила она, освобождаясь из его цепких пальцев.
– Нет.
– Почему?
Лайон глубоко вздохнул. Он чувствовал, что снова возбужден.
– Потому что я это и сам знаю, – выдавил он из себя. – Кристина, перестань! Прошло слишком мало времени. Мы не можем сейчас снова любить друг друга.
Ее рука коснулась его возбужденной плоти, и у Лайона вырвался тихий стон.
– Хватит! – скомандовал Лайон. Зарывшись пальцами в ее локоны, он потянул ее к себе.
– Если ты хочешь подразнить меня, тебе лучше подождать до завтра, – предупредил он. – Есть предел терпению мужчины, Кристина.
– Большой? – прошептала она. Ее рот снова подбирался к нему.
Лайон уложил ее обратно к себе на грудь.
– Но у нас есть только эта ночь, – запротестовала Кристина.
– Нет, Кристина. У нас вся жизнь.
Она не ответила ему, хотя знала, что он ошибается. Ее глаза наполнились слезами, и она отвернулась. Кристина отчаянно хотела снова трогать его, снова ощутить вкус его кожи. Память о ее Лайоне останется с ней… навсегда.
Его запах был таким же опьяняющим, как и вкус. Но у нее было всего несколько секунд на то, чтобы ощутить это! Лайон вновь притянул ее к себе.
Она была более чем готова принять его, и Лайон медленно проник в нее, стараясь не дать ей слишком быстро рвануться ему навстречу и тем самым причинить себе боль.
Она укусила его за плечо. Лайон сводил ее с ума. Он медленно проникал в нее, потом так же медленно отступал. Это было мукой, приводило ее в исступление.
Он обладал терпением и выносливостью воина. Она подумала, что всю жизнь не устала бы наслаждаться этой сладкой мукой. Но Лайон был гораздо более опытен в искусстве любви, чем она. Когда его рука проскользнула между их телами, она не в силах была больше сдерживаться.
Ее охватило непередаваемое наслаждение, оно целиком поглотило ее. Кристина вцепилась в Лайона, прижалась лицом к его шее и плотно закрыла глаза – горячие волны сотрясали ее тело.
Лайон тоже больше не владел собой. Он был потрясен мощью охватившего его наслаждения. Оно перевернуло всю его душу.
Наконец он обрел покой.
Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем слегка успокоился бешеный стук его сердца и дыхание стало ровнее.
Кристина плакала. Лайон вдруг ощутил влагу от ее слез на своем плече. Это сразу привело его в чувство.
– Кристина, – прошептал он, крепче прижимая ее к себе, – я опять сделал тебе больно?
– Нет.
– Ты себя хорошо чувствуешь?
Она кивнула.
– Тогда почему же ты плачешь?
Если бы в его голосе не прозвучало столько заботы, она, может, и смогла бы сдержаться. Но теперь не было никакой необходимости сдерживаться: он все равно заметил ее слезы, и вскоре она уже рыдала в полный голос, как выжившая из ума старая индейская скво.
Лайон пришел в ужас. Он положил Кристину на спину, смахнул с ее лица волосы и нежно вытер слезы.
– Скажи мне, любовь моя. Что случилось?
– Ничего.
Ответ был, конечно, глупый, но Лайон сдержался.
– Я правда не сделал тебе больно? – спросил он, не сумев скрыть страх, прозвучавший в голосе. – Прошу тебя, Кристина, перестань плакать и скажи мне, что случилось.
– Нет.
Он вздохнул так, что у нее тут же высохли слезы на щеках. Лайон обхватил ладонями ее лицо, гладя мягкую кожу под подбородком.
– Я не сдвинусь с места до тех пор, пока ты не скажешь, что тебя беспокоит. Твоя тетя обнаружит нас здесь, когда вернется домой на следующей неделе.