Изабель на все это смотрела иначе. Она была уверена, что Дуглас ждет не дождется, когда избавится от нее. Он едва выносил ее присутствие в комнате. Как ни старалась она привлечь его внимание, он ее демонстративно не замечал. Если же она случайно прикасалась к нему или подходила слишком близко, он становился напряженным и злым. Такое отношение тревожило Изабель гораздо больше, чем ей этого хотелось бы. Она часто видела Дугласа во сне и ужасалась и стыдилась этих видений, где они неистово любили друг друга, причем каждый раз именно она, Изабель, была активной стороной. Она не могла понять, почему ей никогда не снится покойный муж. Ведь, наверное, должен? Паркер всегда был ее самым близким и верным другом. Дуглас тоже друг, но он совсем не похож на ее мужа. Паркер был нежный и ласковый, но непрактичный, а Дуглас — страстный, чувственный, невероятно мужественный, практичный абсолютно во всем — он даже роды сумел принять. Он такой уверенный, спокойный, надежный… Впервые в жизни Изабель почувствовала, что рядом с ней человек, на которого она может опереться. До появления Дугласа она полагалась только на себя и одна отвечала за все и все решала…
Она хотела его так, как никогда не хотела мужа. Да, как это ни горько сознавать, интимная жизнь с Паркером была простой обязанностью: оба они горели желанием завести ребенка, но ни один из них не пылал страстью к другому. Забеременев, Изабель почувствовала огромную радость и… облегчение. После того как доктор Симпсон подтвердил диагноз, она уже спала отдельно от Паркера…
Изабель тяжело переживала потерю дорогого друга, но не возлюбленного; она не могла тосковать по тому, чего никогда не испытывала… И тут в ее жизни появился Дуглас.
О, как же Изабель хотелось, чтобы Дуглас Клейборн разонравился ей, чтобы прекратились эти ужасные и сладкие сны, в которых она вела себя так непристойно! Но стоило ей подумать о предстоящем расставании, как сердце больно сжималось, а на душе становилось пусто.
Изабель простить себе не могла, что не только сама мучается от раздирающих ее противоречивых чувств, но и смущает ими Бога: то она просила его в молитвах сделать так, чтобы Дуглас уехал, то умоляла оставить его с ней… Но она верила, что уж Господь-то сумеет разобраться во всей этой сумятице, которая царит в ее мыслях и сердце…
Как-то днем Дуглас застал Изабель за купанием. Увидев, что дверь в спальню закрыта, она посчитала, что он крепко спит, и решила вымыться. Изабель ступала тихо, как мышка. Налив полное корыто воды, нагретой на печи, она разделась и с наслаждением погрузилась в эту импровизированную ванну. Боясь разбудить Дугласа, она даже не плескалась, а лишь осторожно поглаживала тело. Потом, завязав ленточкой волосы на макушке, чтобы они не намокли, Изабель откинулась назад и блаженно закрыла глаза, но вдруг услышала скрип половицы. Она мгновенно открыла глаза и увидела Дугласа, выходящего из спальни.
Оба замерли. Они были слишком ошеломлены, чтобы произнести хоть слово. Изабель затаив дыхание в упор смотрела на Дугласа, который стоял словно громом пораженный. Он никак не ожидал увидеть ее в корыте, из которого торчали плечи да кончики пальцев на ногах.
Дуглас был босой, только в одних брюках из оленьей кожи, которые не потрудился застегнуть. Темные волосы покрывали всю грудь. Взгляд Изабель скользнул ниже, и она заставила себя закрыть глаза.
— Ты забыл застегнуть брюки, — наконец хрипло проговорила она.
Она в своем уме? Брюки! А сама в этом чертовом корыте лежит совершенно голая! Дуглас смотрел на Изабель всего лишь несколько секунд, но ему вполне хватило этого времени, чтобы увидеть золотистые плечи, розовые пальчики на ногах и, черт побери, все остальное тоже!
О Боже, у нее веснушки даже на груди!
За невольно доставленные муки он отомстил единственным способом, каким мог: повернулся и кинулся обратно в спальню, громко хлопнув дверью.
Шум разбудил ребенка. Изабель просто взбесилась. Смущения как не бывало! Да что же это такое в конце концов? Шарахается как от прокаженной? Она даже хотела, завернувшись в полотенце, прямиком броситься к Дугласу, чтобы высказать ему, как надоело ей подобное отношение, но вовремя опомнилась.
Паркеру-младшему не было никакого дела до переживаний матери. Пока Изабель вытиралась и надевала халат, он а исходил криком, полным голодной ярости. Изабель вынула ребенка из комодного ящика, стоявшего на столе, и прижала к себе. Она злилась все сильнее. Не должен ее милый сыночек спать в ящике от комода! Боже праведный, ну почему этот Дуглас не может придумать ничего толкового?!
Сменив Паркеру пеленки и распашонку, Изабель опустилась в кресло-качалку и начала кормить сына, тихим шепотом рассказывая ему обо всех провинностях Дугласа. Паркер таращил на нее глазенки, с жадностью глотая молоко; наконец он насытился, и еще до того как Изабель прижала его к плечу, довольно срыгнул и смежил веки.
Изабель укачивала его, пока не почувствовала, что сама засыпает.
Через минуту появился Дуглас. Изабель не решалась заговорить с ним, чувствуя,, что еще слишком сердита. Она молча передала ему ребенка, поменяла белье в ящике, потом так же молча взяла сына обратно и положила его спать.
Ужин был почти готов. В большом железном котле Изабель приготовила наваристый бульон, оставалось лишь накрыть на стол и подогреть бисквиты.
Она чувствовала, что Дуглас тоже злится на нее, но сдерживается. Неужели он всегда способен контролировать себя? Он ведь не железный. Раздражение охватило Изабель с новой силой. В довершение ко всему она сожгла бисквиты, и это стало последней каплей, переполнившей чашу ее терпения. Он все равно их съест, поклялась себе Изабель, даже если ей придется затолкать их ему в горло. Съест он и бульон с мясом, из-за которого она простояла у плиты несколько часов!
Изабель понимала, что не права и что Дуглас в общем-то ни в чем не виноват. Ну и пусть! Ей осточертело постоянное нервное напряжение, в котором она пребывала последние дни… Немного успокоившись, Изабель решила вести себя разумно. Она отнесет Дугласу ужин в сарай, тем самым предлагая перемирие. Может быть, такая забота поднимет ему настроение? А после того как он поест, она потребует с него ответа, почему в последнее время ему стало так трудно жить с ней в одном доме. Если Дуглас спросит, с чего она это взяла, аргументов у нее предостаточно!
Изабель еще раз взглянула на Паркера, потом завязала волосы белой лентой и направилась с подносом в сарай, по пути репетируя свою речь: «Уверена, что ты хочешь есть, поэтому я…» Нет, надо придумать что-то получше. Это какой-то робкий лепет. «Я оставлю поднос у двери, Дуглас, Если проголодаешься, поешь…»
Так, уже лучше. Гораздо лучше! А потом, когда он поужинает, ока предложит ему сесть и поговорить.
Набрав в легкие побольше воздуха, Изабель решительно вошла, Дуглас, закатав рукава, выливал большое ведро воды в металлический чан. На полу стояли еще два, уже полные.
Он выпрямился, расправил плечи, вытер руки висевшим на столбе полотенцем и пошел в стойло к Пегасу.