— Ничего подобного. Вы сами поспешили с выводом, не зная многих деталей.
Она улыбнулась:
— Ну хорошо. Значит, за маму Роуз нет необходимости волноваться. Я отняла у вас слишком много времени, — заявила она. — У вас полно дел. — Женевьев еще раз бросила взгляд на карту. — Выньте ее из рамки. Мама Роуз хотела, чтобы ваша мечта исполнилась. И я тоже этого хочу. Вы должны увидеть все чудеса света, о которых читали, а если когда-нибудь доберетесь до Парижа, навестите меня.
Она повернулась, собираясь уйти. Не понимая, что с ним такое, он схватил ее за руку и остановил:
— Вы едете во Францию?
— Да. Там живет мой дедушка. Кроме него, у меня никого из родных не осталось.
— Когда вы уезжаете?
— Через пару дней.
Неизвестно почему, это известие огорчило Адама. Казалось бы, ему надо плясать от радости, что наконец, он избавится от Женевьев. Так что же мешает ему ликовать и прыгать от счастья, тем более после ее отказа выйти за него замуж?
Адам понимал, что его поведение противоречит здравому смыслу, и был сердит на себя. Он поспешно отпустил руку Женевьев и молча смотрел, как девушка уходит.
Потом Адам счел за благо вернуться к своим делам. Итак, с увлечением Женевьев Перри покончено, с непонятной для себя грустью решил он.
Но Адам ошибался.
На вечеринку собралась целая толпа народу, и все великолепно проводили время. Адам и Коул стояли возле помоста для оркестра, наблюдая за парами, выделывающими сложные па под музыку Билли Боба и оркестра Джо Боя. Кружились Изабель и Дуглас, чуть правее от них танцевал Трэвис с женой Эмили. Судя по их веселому смеху, эта четверка наслаждалась от души. Довольная и Улыбающаяся мама Роуз сидела за одним из празднично накрытых столов вместе с Дули и Хостом, друзьями семейства, и все трое, как заметил Адам, хлопали в такт музыке и притоптывали.
Коул легонько толкнул локтем брата:
— А Кларенс так и не слез со своего холма?
Адам сощурился, глядя на гору.
— Похоже, — ответил он лениво.
— Мы приглашали его, но он завернул нас обратно: леграф, видите ли, должен работать без перерыва. Так кому-то из нас он вполне может доставить телеграмму — насмешливо сказал Коул.
— Ты зря. Наверное, его кто-то попросил поработать, — пожал плечами Адам.
Дуглас и Изабель снова пошли танцевать. Коул помахал им, а потом сказал:
— Никогда не думал, что Трэвис или Дуглас женятся. И вот нате вам. Погляди-ка на них.
— Счастливчики, нашли хороших женщин. А ты как, Коул? Собираешься когда-нибудь обзавестись семьей?
— Нет, — ответил он твердо. — Я не создан для брака. Ты — другое дело. Что с Женевьев? Ты поговорил с ней?
— Да.
— Надеюсь, ты с ней обошелся мягко? Очень милая девушка, мне бы не хотелось, чтобы ее кто-то огорчил.
Адам покачал головой.
— Если ты беспокоишься о ее чувствах, то все в порядке. Женевьев взяла свои слова назад. Она мне все объяснила. Она не хочет выходить за меня замуж.
— Какого черта? Что значит — не хочет? Почему?
— У нее изменились обстоятельства, — сказал Адам. — И потом мы ведь никогда не были помолвлены. Просто об этом мечтала мама. Она одержима идеей женить всех нас.
— Ты должно быть, рад-радешенек, что Женевьев выпустила тебя из ловушки?
Адам пожал плечами. Он хотел солгать брату, но внезапно передумал: тот видит его насквозь, и если кто-то и способен его понять, то это именно он, Коул.
— Я бы не сказал. И облегчения тоже не испытываю. У меня вообще какая-то странная реакция.
— А именно?
— Я потерял покой, — тихо проговорил Адам.
— Что, на самом деле? — изумленно спросил Коул.
— Я признался только тебе. Женевьев ничего не знает.
— Но это же бессмысленно. Всю неделю ты бегал от девушки, как заяц от гончей, а теперь говоришь мне, что хочешь на ней жениться!
— Вот этого я как раз не говорю.
— Тогда что означает твое признание?
Адам устало вздохнул:
— Сам не пойму.
— Ты собираешься пригласить ее на танец? — помолчав, спросил Коул.
— Я не думал об этом. Я даже не знаю, где она.
Коул поднялся и вразвалочку направился к веранде.
Адам двинулся вслед за ним. Мэри Роуз и Женевьев несли пироги, направляясь к десертному столу. Обе были в белых фартучках. Мэри Роуз надела новые, только что купленные голубые юбку и блузку, а Женевьев нарядилась в бледно-розовое платье. Вместе они смотрелись еще эффектнее, чем порознь.
Адам не мог оторвать взгляд от Женевьев. Девушка улыбалась, слушая Мэри Роуз, которая ей что-то рассказывала.
— Правда, она хорошенькая? — небрежно спросил Коул.
— Да, — сглотнув, ответил Адам.
— И высокая, — не унимался Коул.
— Ты так считаешь? — Адам посмотрел на брата и с несчастным видом отвернулся в сторону оркестра.
— Мэри Роуз кажется выше, — продолжал Коул как в чем не бывало. — Ну и что? Наша сестра всегда кажется выше других девушек.
— Да брось, не напрягайся. Я не собираюсь искать недостатки в Жеиевьев. Мне нравятся высокие женщины. Ты заметил, какая у нее фигурка?
— Конечно, заметил. Но скажи мне, Коул, что за игру ты затеял? Хочешь разозлить меня, да?
— Отнюдь, просто я пытаюсь дать тебе понять, что такие женщины, как Женевьев, встречаются нечасто. Она совершенно очаровательна. Ты хоть понимаешь это?
— Ну так возьми и женись на ней сам, — мгновенно нашелся Адам.
Коул расхохотался.
— Ты ведь хочешь ее, правда?
— Черт бы тебя побрал, Коул…
— Ладно, ладно, умолкаю, — успокоил его брат. Адам уже хотел отойти, но Коул вдруг сказал:
— Ого! Кажется, пожаловал Кларенс.
— Может, ему надо поговорить с Харрисоном? — предположил Адам, заметив, как шурин отделился от толпы гостей и пожал руку Кларенсу.
— Не угадал, думай дальше, — сказал Коул, когда Кларенс повернулся к Женевьев, чтобы вручить ей конверт. Девушка передала пирог Харрисону, вытерла руки о фартук и взяла телеграмму.
— Должно быть, плохие новости, — произнес Коул.
— Может, и нет, — пробормотал Адам и сам почувствовал, как неубедительно звучит его голос.
— Никто и никогда не сообщает ничего хорошего по проводам. Это слишком дорогое удовольствие. А вот плохое — пожалуйста. Тут уж никаких денег не жалко. На верное, умер кто-то из родственников. Тебе надо пойти и утешить ее.