– Нет. Он был уже мертв. Боггс подбежал к нему одним из первых, но все уже было кончено.
– Прости, ради бога, мне очень жаль. А как Рено?
Келси судорожно вздохнула, но снова взяла себя в руки.
– Его увезли в больницу. Дежурный уверен, что ничего серьезного нет, но мы ждем, что скажут специалисты.
Она выпрямилась и смахнула со щек слезы.
– Ну ладно, мне надо заниматься делами.
– Ты же не собираешься одна тащить на себе весь этот воз… – запротестовал было Гейб, но Келси отмахнулась. Она чувствовала, что стоит ей только уступить, стоит принять помощь, и горе раздавит ее. Нет, пока она не согнется – она будет стоять.
– Я должна. Ради моей матери, ради Горди… Увидимся в гостинице.
– Я не оставлю тебя одну.
– У меня есть Боггс, да и другие тоже. Пламя в глазах Гейба неожиданно погасло; он коротко кивнул и шагнул назад, оставив Келси стоять одну рядом с поверженным чемпионом.
– Хорошо, не буду мешать. Если тебе что-нибудь понадобится – обратись к Джемисону, он еще долго пробудет здесь. – Спасибо.
Это был настоящий кошмар. Когда около полуночи Келси, пошатываясь от усталости, ввалилась в вестибюль отеля, все ее чувства представляли собой сплошную рану, из которой сочились последние капли крови. Она знала, что официальные лица уже переговорили с Моисеем и с ее матерью и, следовательно, Наоми уже знает, что произошло. Она не просто потеряла призового жеребца. Случившееся не было ни случайностью, ни невезением, и даже Боггс, в последний момент все-таки поставивший на Горди, был совершенно ни при чем.
Это было заранее спланированное убийство.
Незадолго до старта Горди получил смертельную дозу амфетамина. Пока скакун мчался к первому повороту, пока он летел вдоль дальней от трибун дорожки, пока рвался к финишу, его сердце усиленно сокращалось под действием адреналина и наркотика, распространившегося по всей нервной системе. И в конце концов у шестнадцатого столба большое сердце Горди не выдержало…
Теперь всем им придется научиться терпеливо отвечать на вопросы, не реагировать на слухи и обвинения, убеждать следствие в том, что это не они сами ввели своему фавориту наркотик в надежде, что после финиша следы амфетамина каким-то чудом не будут обнаружены в слюне лошади.
Или Горди убил кто-то из конкурентов? Кто-то, кто очень хотел выиграть приз – или сорвать банк. Кто-то, кому так нужна была победа, что он не пожалел лошадь и даже рискнул поставить под угрозу жизнь жокея.
И все же Келси не замедлила шаг у дверей номера Наоми. Что она может прибавить к тому, что ее мать уже знает? Что касается утешений, то у Наоми есть Моисей, который сумеет успокоить ее и хотя бы частично вернуть ей уверенность в будущем.
Подумав так, Келси решительно пошла к дверям своей комнаты, но остановилась. Несмотря на усталость, ее возбуждение было еще столь сильным, что Келси буквально вскипала лихорадочной энергией, а мысли метались, словно вспугнутые птицы, и никак не хотели успокоиться. В конце концов, словно подхваченная порывом ветра, она быстро прошла вдоль коридора и постучала в дверь номера Гейба.
Гейб не спал. Он не ожидал, что Келси зайдет к нему – во всяком случае сегодня, после того как она столь бесцеремонно его отослала. Когда Гейб узнал все обстоятельства гибели Горди, он решил, что теперь ей точно будет не до него. Но вот она возникла на пороге его комнаты – с темными кругами под глазами и таким усталым и бледным лицом, что в первые секунды оно показалось Гейбу почти прозрачным.
Тем не менее, пропуская ее в комнату, он не сказал ни слова.
– Ты слышал? – были ее первые слова.
– Да, слышал. Присядь, Келси, иначе ты упадешь.
– Не могу. Я боюсь, что если я сяду, то потом не смогу встать. Кто-то убил Горди, Гейб! К этому выводу в конце концов придут все. Кому-то было очень важно, чтобы Горди выбыл из борьбы…
Гейб пересек скромную гостиную и, открыв дверцы бара с напитками, принялся вскрывать бутылку минеральной воды.
– Мой жеребец пришел первым, – небрежно заметил он.
– Да, я знаю, – машинально откликнулась Келси. – Прости, я тебя даже не поздравила… Тут она увидела его глаза и осеклась.
– Ты что, думаешь, я пришла сюда, чтобы обвинять тебя в нечестной игре? Или для того, чтобы спросить, не имеешь ли ты какого-нибудь отношения к этому?
– Это было бы только логично, – ровным голосом отозвался Гейб, хотя внутри его все кипело. Недрогнувшей рукой он налил минералки в высокий стакан с двумя кубиками льда.
– Да пошел ты к черту вместе с твоей логикой, если ты так обо мне думаешь!
– Как я о тебе думаю?.. – Гейб хрипло рассмеялся, но сразу оборвал свой смех. – Что и как я о тебе думаю, не имеет в данном случае никакого значения. Факты же таковы: ваш фаворит упал, а мой был первым у столба. Эта победа принесла мне что-то около миллиона долларов разом, не говоря уже о тех суммах, которые я могу заработать на потомстве. Миллион долларов – это достаточно серьезный мотив для убийства, и большинство так и подумает.
– Большинство, но не я! – Келси так резко оттолкнула предложенный Гейбом стакан с минеральной водой, что половина его содержимого выплеснулась на ковер. – Значит, ты предпочитаешь факты и логику, Слейтер? Тогда я должна указать тебе на один существеннейший изъян в твоих рассуждениях. Ты забыл самое важное – характер.
– Ага… – Гейб поставил ее стакан на низкий журнальный столик и сделал большой глоток из своего. – Ну что же, характер у меня известный…
И репутация не ахти!
– Позволь мне кое-что рассказать тебе.., правду о крутом парне по имени Гейб Слейтер. Ты же втюрился в лошадей, Гейб! Ты очарован ими, влюблен в них, предан им, как какая-нибудь двенадцатилетняя девчонка, которая грезит о своем принце. – Резким движением Келси вскинула голову, заметив, как непроницаемые прежде глаза Гейба непроизвольно расширились.
– Как-как? – переспросил он. – Я что-то не…
– Ты их любишь. Любишь! Или ты рассчитывал, что никто не узнает о том, как ты хотел выкупить у Канингема его кобылу, потому что тебя беспокоило, как с ней обращаются?
Гейб уже совладал с собой, но Келси успела рассмотреть, что творится в его душе, и продолжала наступление.
– Или ты думал, что твои люди будут молчать о том, как ты играешь с жеребятами, точно со щенками, или как ты ночами напролет сидишь в конюшне возле больной лошади? Да ты просто мальчишка, Слейтер!
– Лошади – это мой капитал.
– Лошади – это твоя самая большая любовь, Слейтер. И еще одно… – Она ткнула пальцем ему в грудь. – Мне не по душе, когда ты говоришь мне о том, что – как тебе кажется – я должна подумать. Я не думаю, Гейб, я знаю. Ты хотел выиграть дерби так же сильно, как и я, но взять приз путем грязных махинаций и победить честно – совершенно разные вещи. Человеку, которому не раз случалось играть, не имея ни малейшего шанса на успех – играть и все-таки выигрывать, – это должно быть очевидно. Так что если ты серьезно собираешься стоять здесь и жалеть себя вместо того, чтобы посочувствовать мне, – тогда я, пожалуй, пойду. Спокойной ночи, Слейтер.