— У нее был сутенер?
— Нет. Она работала сама по себе. Я ходил в дом, где она снимала комнату. — Кольт разломил на две половины чесночный хлеб и передал кусок Алтее. — Разговаривал с хозяином, прелесть, а не человек. Поскольку она не заплатила за две недели, он вышвырнул ее вещи. Забрал себе то, что имело какую-то ценность, а остальное выбросил.
— Я выясню, знают ли о ней в отделе нравов.
— Отлично. А я нагряну в другие притоны, — продолжал он, — а также в наполовину расселенные дома и всем стану показывать фотографию Лиз и рисунки полицейского художника. — Он нахмурился, ковыряя вилкой еду. — Я не смог никого зацепить для опознания. У меня почти не было времени убедить подростков, что им следует внимательно взглянуть на рисунки. Большинство из этих ребят хотят вести себя жестко, непобедимо, но в их глазах ты видишь лишь замешательство.
— Когда имеешь дело с таким замешательством, тебе надо быть жестким. Большинство из них происходят из семей, раздираемых наркотиками, алкоголем, физическим и сексуальным насилием. Или же они сами начинают злоупотреблять алкоголем или наркотиками и не знают, как выбраться из этого кошмара. — Она повела плечами. — В любом случае побег кажется им лучшим выходом.
— Но у Лиз все было иначе.
— Да, — согласилась Алтея.
Пора ему, наконец, уже угомониться, подумала она. Даже если всего на несколько минут. Она подобрала последний кусочек с тарелки.
— Знаешь, Найтшейд, ты мог бы бросить игру в искателя приключений и заняться организацией общественного питания. Ты добьешься успеха.
Он понял, куда она клонит, и постарался подыграть ей:
— Я предпочитаю маленькие частные вечеринки.
Алтея метнула на него быстрый взгляд, затем снова уставилась в свой бокал.
— Итак, если готовить первоклассную пасту тебя научила не крестная, тогда кто же?
— У нас была потрясающая кухарка, ирландка, когда я был ребенком, миссис О'Мэлли.
— Ирландка, которая научила тебя готовить блюда итальянской кухни.
— Она могла приготовить все, что угодно, от тушеного мяса ягненка до петуха в красном вине. «Кольт, мой мальчик, — говаривала она мне, — лучшее, что мужчина может научиться делать, — это готовить для себя. Это глупости, что готовить должна только женщина». — Он улыбнулся при этом воспоминании. — Когда я попадал в передряги, что происходило почти постоянно, она усаживала меня в кухне. Я выслушивал лекцию по поведению и о том, как правильно разделывать цыпленка.
— Неплохое сочетание.
— С поведением не сложилось. Но я готовлю классного запеченного цыпленка. А когда миссис О'Мэлли ушла на пенсию, прошло уже лет десять с тех пор, у моей матери началась депрессия.
Губы Алтеи скривились.
— И она наняла другую кухарку.
— Француза, который плохо готовит. Она любит его.
— Французский повар в Вайоминге.
— В Вайоминге живу я, — сказал он. — Они живут в Хьюстоне. Так мы лучше ладим. А твоя семья? Они местные?
— У меня нет семьи. А как насчет твоего диплома по юриспруденции? Почему ты не воспользовался им?
— Я не говорил, что это не так. — Кольт пристально посмотрел на нее.
Она отбросила его вопрос, как раскаленный уголек. Здесь скрывалась тайна, и он непременно должен был все выяснить.
— Я просто обнаружил, что не подхожу для того, чтобы часами горбиться за юридическими фолиантами, пытаясь перехитрить правосудие в специальной терминологии.
— И ты отправился в военно-воздушные войска.
— Это был неплохой способ научиться летать.
— Но ты не летчик.
— Иногда я летчик. — Он улыбнулся. — Прости, Тея, я не вписываюсь в привычные рамки. У меня достаточно денег, чтобы позволить себе делать то, что мне подходит в данный момент.
— Это было не слишком хорошо.
— А военное поприще не подходило тебе?
— Какое-то время так и было. А потом я наелся до отвала. — Он пожал плечами и откинулся назад. Пламя свечей мерцало в его глазах, скользя бликами по лицу. — Я усвоил некоторые вещи. Я учился у миссис О'Мэлли и в подготовительной школе, в Гарварде и у одного старого индуса, объездчика лошадей, которого повстречал в Талсе несколько лет назад. Никогда не знаешь, когда тебе пригодятся твои знания.
— А кто научил тебя подбирать ключи?
— Ты ведь не собираешься использовать это против меня, правда? — Кольт наклонился вперед, чтобы провести пальцем по ее волосам, и подлил еще вина в бокалы. — В армии. Я служил там в специальном подразделении.
— Секретные операции, — перевела она. Неудивительно. — Вот почему в твоих документах так много засекречено.
— Данные уже устарели и должны быть рассекречены. Но так обстоят дела, правда? Бюрократы обожают секреты, так же как свою бюрократическую волокиту. Я занимался сбором информации или же фабриковал ее, возможно, разряжал некоторые неустойчивые ситуации или же, наоборот, подогревал их, в зависимости от указаний. — Он снова глотнул вина. — Думаю, можно сказать, я оказывал людям услуги, только эти люди осуществляли управление государством. — Его губы скривились. — Или пытались.
— Ты не любишь систему, так ведь?
— Мне нравится то, что имеет пользу. — На мгновение его глаза потемнели. — Я видел много бесполезного. Так что… — Он пожал плечами. — Я вышел из игры, купил себе несколько лошадей и коров, играл в фермера. Похоже на то, что старые привычки забылись, потому что теперь я снова оказываю людям услуги. Только они прежде должны мне понравиться.
— Кое-кто мог бы сказать, что в детстве ты долго ломал голову над тем, что будешь делать, когда вырастешь.
— Кое-кто мог бы. Думаю, я занимался этим. А как насчет тебя? Какова история Алтеи Грейсон?
— Ничего такого, что можно было бы предложить для фильма. — Расслабившись, она оперлась локтями о стол, проводя кончиком пальца круги по краю бокала, пока хрусталь не зазвенел. — Когда мне исполнилось восемнадцать, я сразу поступила в академию. Никаких окольных путей.
— Почему?
— Почему я пошла в полицию? — Алтея задумалась. — Потому что мне нравится система. Она несовершенна, но, если поддерживать ее, можно заставить работать. И закон… есть люди, которые хотят заставить его работать. Слишком много жизней было потеряно в перестрелках. Это имеет значение, когда не раз сталкивался с ситуацией.
— С этим не поспоришь. — Кольт накрыл ее ладонь своей рукой. — Я всегда понимал, что Бойд был предназначен для того, чтобы отстаивать закон. До недавнего времени он был единственным полицейским, которого я уважал настолько, чтобы доверять.
— Думаю, ты только что сделал мне комплимент.
— Можешь в этом не сомневаться. У вас с ним много общего. Ясность взглядов, бесстрашие, мужество и искреннее сочувствие другим людям. — Он улыбнулся, перебирая ее пальцы. — Та девочка, которую мы сняли с крыши… Я ходил ее повидать. У нее много чего нашлось рассказать о прекрасной леди с рыжими волосами, которая подарила ей куклу.