Дом был построен в готическом стиле на рубеже веков неким филантропом. Она где-то читала, что Гейдж купил его раньше, чем вышел из больницы.
В небо поднимались башни и башенки. Высокие средневековые окна сверкали отблесками садящегося на западе солнца. По всему периметру дома тянулись балконы. Верхний этаж, напротив, был ультрасовременным. Он доминировал над всем строением: практически это было одно огромное выгнутое стекло, стоя перед которым можно было любоваться панорамой города.
— Вы, как я вижу, буквально понимаете поговорку, будто дом человека — это его крепость?
— Я люблю пространство и уединенность. Но пока я решил не обносить его рвом!
Засмеявшись, она подошла к резной двери.
— Хотите, я проведу для вас экскурсию по дому перед тем, как мы сядем за стол?
— Вы шутите? — Она взяла его под руку. — С чего начнем?
Он провел ее по извилистым коридорам с высокими потолками к комнатам, одновременно огромным и тесным. С момента приобретения этого дома он не получал от него большего удовольствия, чем сейчас, видя его ее глазами.
В доме имелась двухэтажная библиотека, заполненная самыми различными книгами, от старинных фолиантов до современных бестселлеров в мягких обложках с загнутыми уголками. В гостиных стояли старинные кушетки и витые жардиньерки с изысканным фарфором. Вазы эпохи Мин, статуэтки эпохи Тан, хрусталь Лалика [2] и керамика племени майя. Стены выдержаны в богатых, ярких тонах, украшены блестящим деревом и картинами импрессионистов.
В восточном крыле располагался зимний сад с тропическими растениями, за ним полностью оборудованный гимнастический зал с внутренним бассейном, а далее джакузи и сауна. Пройдя по другому коридору и поднявшись по витой лестнице, можно было попасть в спальни с кроватями под пологами и тяжелыми резными изголовьями.
Дебора перестала считать комнаты.
Еще ступеньки — и они оказались в огромном кабинете с черным мраморным столом и широким панорамным окном, во время заката освещающим кабинет розовым светом.
Здесь же застыли в молчаливом ожидании компьютеры.
Рядом находилась музыкальная комната с огромным роялем и антикварным вурлитцером [3] . Но когда она вошла в зеркальный танцевальный зал и увидела свое многоликое отражение, у Деборы почти закружилась голова. Наверху три чудесные люстры сверкали тысячами хрустальных подвесок.
— Прямо как в кино! — восхищенно пробормотала она. — В эту комнату нужно входить в платье с кринолином и в напудренном парике!
— Нет. — Он снова коснулся ее волос. — По-моему, этот наряд идет вам не хуже.
Тряхнув головой, она прошла дальше и, повинуясь порыву, трижды быстро прокрутилась в вальсе.
— Невероятно, правда? У вас никогда не возникало желания просто войти сюда и потанцевать?
— До сих пор не возникало. — Удивляясь себе не меньше, чем ей, он обхватил ее за талию и принялся кружить в вальсе.
Наверное, ей следовало бы рассмеяться, бросить на него удивленный и кокетливый взгляд и принять его импульсивный жест за чистую монету. Но она не могла. Она лишь пристально смотрела в его глаза, кружась вместе с ним по зеркальному залу.
Ее рука лежала у него на плече, другую он крепко сжимал. Они двигались в такт, хотя она об этом не думала. Почему-то ее занимал вопрос: а слышит ли он ту же музыку, что и она?
Но Гейдж не слышал ничего, кроме её ровного дыхания. Он не помнил, чтобы когда-нибудь в жизни так остро ощущал присутствие другого человека. Его завораживали глаза, обрамленные длинными черными ресницами, бронзовые тени на веках, бледно-розовый влажный блеск полураскрытых губ.
Он держал ее за талию и через шелк ощущал тепло ее тела. И это тело, казалось, плыло вместе с его телом, предвосхищая каждый шаг, каждый поворот. Волосы ее раскинулись по плечам, и ему до боли хотелось запустить в них руки. Его обволакивал ее сладковатый, соблазнительный запах. Он подумал, ощутит ли он этот запах, если прижмется губами к ее длинной белой шее.
Она видела, как изменились его глаза, они стали глубже, темнее, в них зрело желание. Их шаги совпадали, желания тоже. Она чувствовала, как потребность в любви наполняет все ее тело, как живое существо. Дебора наклонила голову, раздумывая.
Он остановился. Некоторое время они стояли, отраженные дюжины и дюжины раз. Мужчина и женщина, застывшие в предвкушении поцелуя, на краю того, чего никто из них не понимал.
Она первая осторожно отступила на полшага. Ее природа требовала все тщательно обдумать перед тем, как принять решение. Он крепко сжал ее руку. Она почему-то сочла это предостережением.
— Я… у меня кружится голова.
Он очень медленно снял руку с ее талии.
— Тогда давайте лучше поедим!
— Да. — Она почти заставила себя улыбнуться. — Так будет лучше.
Они пообедали креветками с соте, приправленными апельсином и розмарином. Хотя он показал ей огромную столовую с тяжелыми подносами и буфетами красного дерева, обедали они в небольшой гостиной за столом, стоящим у окна с выгнутым стеклом. Потягивая шампанское, они наблюдали закат над городом. На столе между ними стояли две тонких свечи и одна красная роза.
— Как здесь красиво, — заметила она. — Город. Отсюда можно видеть все его возможности и ни одной проблемы.
— Иногда невредно сделать шаг назад. — Он тоже посмотрел на город, затем отвернулся, словно изгоняя его из своей памяти. — Иначе эти проблемы съедят вас заживо.
— Но вы же знаете об их существовании! Я знаю, вы жертвуете много денег на бездомных, центры реабилитации и другие благотворительные нужды.
— Легко раздавать деньги, когда имеешь больше, чем нужно.
— Звучит цинично.
— Нет, реалистично! — У него на губах появилась холодная легкая улыбка. — Я бизнесмен, Дебора. За благотворительность уменьшают налоги.
Она нахмурилась, разглядывая его:
— Было бы очень жаль, если бы люди были великодушны только тогда, когда им это выгодно.
— А вот вы говорите как идеалистка!
Она раздраженно постучала пальцем по бокалу с шампанским.
— Вот уже второй раз за несколько дней вы обвиняете меня в идеализме. Мне это не нравится.
— Я не хотел вас оскорбить, я просто заметил. — Он поднял глаза как раз в тот момент, когда в гостиную вошел Фрэнк с шоколадным суфле. — Спасибо, больше нам сегодня ничего не понадобится.
Крупный мужчина пожал плечами:
— О'кей.