— Я здесь не считаюсь официальным лицом, — сказала Ева, выбравшая себе мягкий стул с низкой спинкой, — но, с вашего позволения, я бы хотела записать нашу беседу.
Мирина взглянула на Слейда и прикусила губу.
— Да, конечно. Вам известно о… проблемах, с которыми столкнулся Рэнди несколько лет назад в Лас-Вегасе?
— Да, — ответила Ева, включив диктофон. — Но мне говорили, что вы ничего не знаете.
— Рэнди вчера мне все рассказал. — Мирина протянула Слейду руку, и он пожал ее. — Вы сильная женщина, лейтенант. Возможно, вам трудно понять, что испытывают люди… менее сильные. Рэнди раньше ничего мне не рассказывал, потому что не хотел меня огорчать — у меня слабые нервы. — Она пожала плечами. — Странно: кризисы в делах заставляют меня действовать энергично, личные же совершенно выбивают из колеи. Врачи называют это «тенденцией к эскепизму». Я предпочитаю избегать трудностей.
— У тебя просто тонкая душевная организация, — сказал Рэнди, крепко державший ее за руку. — Совершенно не следует этого стыдиться.
— Так или иначе, но бывают вещи неизбежные. Вы были там, когда все это случилось? — обратилась она к Рорку.
— Да, в тот момент я был в Лас-Вегасе. Но не в казино.
— И охранники, которых вызвал Рэнди, состояли у вас на службе?
— Да. У меня собственная служба безопасности. Уголовные дела передаются в магистратуру, только если нет возможности разобраться в них самим.
— Вы имеете в виду взятки?
— Естественно.
— Рэнди мог дать взятку охранникам, но не стал этого делать!
— Мирина! — Он не выпускал ее руки из своей. — Я не стал от них откупаться, потому что в тот момент вообще ничего не соображал. Иначе в деле не было бы моих показаний и мы бы его сейчас не обсуждали.
— Но почти все обвинения тогда были с вас сняты, — напомнила Ева. — А за те, что остались, вы уже понесли наказание.
— Да, и я был уверен в том, что дело забыто. Но оказалось, что это не так… Я бы выпил чего-нибудь покрепче чая. Рорк, вы присоединитесь?
— Если можно, немного виски.
— Скажи же им, Рэнди! Я не могу больше ждать!
Он кивнул, протянул стакан Рорку и залпом опорожнил свой.
— Сесили звонила мне той ночью, когда ее убили.
Ева вскинула голову, как ищейка, взявшая след.
— На ее линии не было зафиксировано ни одного исходящего звонка.
— Она позвонила сюда, в Рим, из какого-то автомата. Это было около полуночи по нью-йоркскому времени. Она была взволнована и рассерженна.
— Мистер Слейд, во время нашей официальной беседы вы сказали мне, что в тот вечер не разговаривали с прокурором Тауэрс.
— Я солгал, потому что испугался.
— А сейчас вы решили изменить свои показания?
— Я хочу их уточнить. Как видите, я не воспользовался услугами адвоката и понимаю, что за дачу ложных показаний могу понести наказание. Я хочу сообщить вам, лейтенант, что она звонила мне незадолго до смерти. Это, кстати, можно рассматривать и как алиби. У меня не было времени, чтобы добраться после нашего разговора до Нью-Йорка и убить ее. Вы можете, естественно, проверить мои перемещения в тот день.
— Уверяю вас, это будет сделано. Что она хотела?
— Она даже не поздоровалась и сразу спросила: «Рэнди, это правда?» Я в тот момент работал и сначала не понял, о чем она говорит. Но потом стало ясно, что речь идет о происшествии в Лас-Вегасе. Я запаниковал, начал оправдываться… Но Сесили было невозможно обмануть. Она просто приперла меня к стенке. Я рассердился, и мы поругались.
Он замолчал и взглянул на Мирину. Казалось, будто он боится, что она сейчас разобьется на кусочки, как хрустальная ваза.
— Вы поссорились, мистер Слейд? — уточнила Ева.
— Да. Я хотел знать, откуда ей стало об этом известно, но она отказалась говорить. Она была вне себя, лейтенант. Сказала, что ради дочери обязана разобраться с этим делом. И со мной. Потом она резко оборвала связь, а я… я не мог справиться со своими чувствами и напился.
Он подошел к Мирине и положил ей руку на плечо.
— Рано утром, перед рассветом, я узнал из «Новостей», что она убита.
— Она раньше никогда не говорила с вами о случившемся?
— Нет. У нас были прекрасные отношения. Она знала, что я играю, не одобряла этого, но из себя не выходила. Она уже привыкла к этому пристрастию Дэвида. По-моему, она не понимала, насколько нас обоих затянула игра.
— Понимала, — вмешался Рорк. — И просила меня не пускать вас обоих в мои игорные заведения.
— Вот оно что, — усмехнулся Слейд, разглядывая свой пустой стакан. — Значит, поэтому меня не пустили в то казино в Лас-Вегасе…
— Поэтому.
— Мистер Слейд, почему именно сейчас вы решили изменить свои показания? — спросила Ева.
— Я почувствовал, что круг сужается. И понял, что Мирина огорчится еще больше, если узнает об этом от кого-нибудь другого. Мне нужно было самому все ей рассказать. А она решила связаться с вами.
— Мы оба решили. — Мирина взяла его за руку. — Маму не вернуть, но я знаю, как расстроится отец, когда мы расскажем ему. И все-таки придется пройти через это. Я справлюсь, если буду знать, что тот, кто использовал ту старую историю, заплатит за это. Мама никогда бы не пошла на эту встречу, если бы не хотела защитить меня!
* * *
Когда они летели обратно, Ева не могла сидеть спокойно и ходила взад-вперед по салону.
— Ох уж эти семьи! — воскликнула она, засовывая руки в карманы. — Ты когда-нибудь думаешь о своей семье, Рорк?
— Иногда.
Поняв, что ей хочется поговорить, он выключил компьютер.
— Если принять эту версию, получается, что Сесили Тауэрс отправилась на ночную встречу, чтобы защитить свою дочь, счастье которой оказалось под угрозой. Она хотела сама все уладить. Даже если она решила, что от Слейда следует избавиться, прежде всего ей надо было во всем разобраться самой.
— Можно считать это родительским инстинктом.
— Нам с тобой это трудно понять, не так ли?
— Что и говорить, наш опыт в этой области следует признать недостаточным…
— Ладно. — Она присела на подлокотник его кресла. — Значит, если считать нормальным то, что мать кидается защищать своего ребенка, Тауэрс поступила именно так, как и предполагал убийца. Он просчитал ее реакцию.
— Совершенно безошибочно.
— Но ведь Сесили была профессиональным юристом! Как она могла тут же не доложить властям о том, что ее шантажируют?!
— Материнская любовь сильнее обязанностей, — пожал плечами Рорк.
— Не всегда… Но в ее случае было именно так, и убийца понимал это. А кто знал ее настолько хорошо? Любовник, бывший муж, сын, дочь, Слейд…