— Очень интересно, — сказала Надин, стараясь не выдать своего волнения. — Итак, мы знаем, как были совершены убийства, но не знаем ни мотива, ни убийцы. Что общего было у прокурора Тауэрс и Ивонны Меткальф?
— Мы ведем расследование по нескольким линиям.
— Прокурор Тауэрс была убита три недели назад. Неужели вы, лейтенант, до сих пор никого не подозреваете?
— Во всяком случае, у нас нет оснований задерживать кого-либо.
— Значит ли это, что подозреваемые все-таки есть?
— Расследование идет полным ходом, — уклончиво ответила Ева.
— А мотивы?
— Люди убивают других людей по самым разным причинам, мисс Ферст. И делают это испокон веков.
— Если верить Библии, — вставила Надин, — убийство — древнейший из грехов.
— Древний как мир. Мы можем бороться с некоторыми тенденциями, изучать генетический код, подвергать потенциальных преступников принудительному лечению, существуют исправительные колонии — и так далее. Но человеческая природа неизменна.
— Есть причины, побуждающие к убийству, против которых наука бессильна. Она не может бороться с любовью, ненавистью, жадностью, завистью, злобой…
— Но это то, что отличает нас от роботов, не так ли? — заметила Ева.
— Да, и благодаря этим чувствам мы знаем, что такое радость, горе, страсть. Но пусть об этом рассуждают психологи и философы. Как вы думаете, жертвами какого из мотивов пали Сесили Тауэрс и Ивонна Меткальф?
— Их убил какой-то конкретный человек, мисс Ферст. К сожалению, его цели нам пока что неизвестны.
— Вы составили психологический портрет преступника?
— Да, — ответила Ева. — И используем его в нашей работе. Я найду его! — сказала она твердо, повернувшись к камере. — И когда он окажется за решеткой, мотив будет уже не важен. Важно будет одно — справедливость.
— Это прозвучало как обещание, лейтенант. Личное обещание.
— Так оно и есть.
— Жители Нью-Йорка верят в то, что вы его сдержите. Передачу для «Канала 75» вела Надин Ферст. — Она сделала паузу, потом одобрительно кивнула Еве. — Неплохо, Даллас. Совсем неплохо! Мы повторим передачу в шесть и в одиннадцать, а потом в полночь.
— Хорошо. Пит, вы не хотели бы прогуляться?
Оператор пожал плечами и вышел из комнаты.
— Строго между нами, — начала Ева. — Сколько еще эфирного времени вы можете мне выделить?
— Зачем?
— Хочу помелькать на экране. Учтите: мне нужно как можно больше.
— Я подозревала, что это не бескорыстный подарок, — вздохнула Надин. — Должна признаться, что я разочарована, Даллас. Никогда не думала, что вы тщеславны.
Ева пропустила ее упрек мимо ушей.
— Через пару часов я должна давать показания по делу Монделла. Вы можете быть там?
— Конечно. Дело Монделла не слишком громкое, но короткий репортаж можно устроить. — Надин достала блокнот и сделала в нем пометку.
— А сегодня вечером — прием в «Новой Астории». Я буду там, и мне хотелось бы…
— Торжественный ужин в «Астории»? Понятно… — Улыбка Надин стала презрительной. — Я не работаю со светской хроникой, но скажу диспетчеру. Вы с Рорком всегда вызываете живой интерес публики. Вы будете вместе?
— Я дам вам знать, где можно будет меня застать в ближайшие дни, — продолжала Ева, проигнорировав язвительное замечание Надин.
— Отлично. — Надин встала. — Может быть, на пути к славе и богатству вы случайно встретите убийцу. Агентом успели обзавестись?
Несколько секунд Ева молчала.
— Я думала, ваша работа — заполнять эфирное время и выдавать публике информацию, а не читать нотации.
— А я думала, ваша работа — стоять на страже порядка, а не прыгать перед камерой! — Надин захлопнула сумку. — Но если вам так уж хочется любоваться собой на экране, лейтенант…
— Надин! — Ева с довольным видом взглянула на журналистку. — Вы забыли о еще одном важном мотиве для убийства. О жажде сенсаций.
— Учту. — Надин, взявшаяся уже за ручку двери, вдруг замерла, обернулась и с неподдельной тревогой посмотрела на Еву. — Вы с ума сошли?! Решили поработать наживкой?
— А здорово я вас разозлила! — Ева беззаботно закинула ноги на стол. Ей было приятно наблюдать за реакцией Надин. — Вы просто готовы были взорваться, поняв, что я жажду эфира. Надеюсь, его это тоже заведет. Неужели вы не слышите, как он говорит: «Все только и твердят об этой дуре из полиции, а обо мне забыли!»
Надин подошла к столу и села рядом с Евой.
— Вы меня сделали, Даллас. Не буду распространяться о том, какими методами вы действуете…
— И не надо.
— Послушайте, я правильно вас поняла? Вы считаете, что одним из мотивов было желание оказаться в центре внимания? Он рассудил, что если убить парочку обычных граждан, о тебе заговорят, но не так громко…
— А если убить двух знаменитостей — шуму будет на много лет.
— Значит, вы решили назначить его следующей целью себя?
— Это просто попытка… — Ева задумчиво потерла лоб. — Возможно, я просто помелькаю на экране, и больше ничего.
— Или вас полоснут ножом по горлу.
— Надин, вы что, решили меня пожалеть?
— Кажется, да. — Она внимательно посмотрела на Еву. — Я сталкивалась по службе со многими полицейскими. Всегда кожей чувствуешь, кто душу вкладывает в работу, а кто просто штаны просиживает. Знаете, что меня беспокоит, Даллас? Вы вкладываете слишком уж много души.
— Я просто исполняю свой долг, — сказала Ева так серьезно, что Надин расхохоталась.
— По-моему, вы смотрите слишком много старых фильмов. Что ж, на кон поставлена ваша голова. В буквальном смысле. Постараюсь не обделить вас вниманием.
— Спасибо. И еще одно, — добавила она. — Если эта теория верна, то мишенью может оказаться любая известная женщина. Так что берегите и свою голову, Надин.
— Господи! — Надин машинально поднесла руку к горлу. — Благодарю за предупреждение, Даллас.
— Рада помочь. Это я искренне.
Не успела за Надин закрыться дверь, как раздался звонок из кабинета майора Уитни.
Очевидно, он узнал про интервью.
* * *
Проведя весь день под постоянным наблюдением камер, Ева поймала себя на том, что даже несколько удивлена, не увидев ни одной в изголовье кровати, о чем и сообщила Рорку.
— Ты сама на это напросилась, дорогая!
Она расстегивала черный с золотом пиджак от костюма, который Рорк посоветовал ей надеть на прием в «Новой Астории».
— Оказывается, это действительно не всем нравится. И как ты выносишь постоянное внимание репортеров? По-моему, противно ужасно.