– А как насчет шантажа?
– Он действительно от нее откупался: успел проговориться, прежде чем адвокат заткнул ему рот. Симпсон не станет этого скрывать, когда поймет, что отступное шантажистке – не такое серьезное преступление, как соучастие в убийстве.
Она достала сотовый телефон и вызвала Фини.
– Привет, Даллас!
– Они у тебя?
– Все тут, с пометками и датами. Плоды двадцатилетних усилий!
– Начни с последней записи и двигайся назад. Я прибуду на место через двадцать минут. Как только у меня появится, что доложить, я с тобой свяжусь.
– Эй, сладкий лейтенант! – послышался голос Чарлза. – Ну, теперь я вам нравлюсь?
– Очень нравишься. Ты молодец, спасибо. А теперь, пока от меня не поступит иных распоряжений, забудь о сейфе и дневниках.
– О каких дневниках? – усмехнулся Чарлз, но продолжить не успел: Фини выхватил у него трубку.
– Возвращаюсь в управление. Не пропадай.
– Счастливо. – Ева выключила прибор и убрала его в карман.
Немного помолчав, Рорк проговорил:
– «Сладкий лейтенант»?
– Заткнись, Рорк!
Она закрыла глаза, но не удержалась от довольной улыбки.
Сразу после приземления Ева была вынуждена признать, что имя Рорк действует безотказно – не то что ее полицейский значок. Не прошло и трех минут, как они прыгнули в мощную машину и помчались в сторону Фронт-Руаял. Ева предпочитала водить машину сама, но навыки Рорка не вызывали нареканий.
– Ты что, участник гонок «Формула-1»?
– Нет. – Он покосился на нее, несясь по шоссе со скоростью сто миль в час. – Зато несколько раз состязался за Гран-при.
– Верю. – Еве пришлось повиснуть на ремне безопасности: Рорк круто вывернул руль и, нарушая правила, проскочил пробку. – Так ты сказал, что Ричард – твой хороший друг? Как бы ты его охарактеризовал?
– Умный, преданный, спокойный. Говорит редко, только когда ему есть что сказать. Конечно, знаменитый папаша полностью заслоняет его; они нередко спорят.
– Как бы ты вообще оценил его отношения с отцом?
Рорк пожал плечами:
– Судя по его скупым замечаниям и оговоркам Бет, они никогда не находили общего языка.
– А с дочерью?
– Ее выбор жизненного пути полностью противоречил стилю его жизни, морали, если хочешь.
Он свято верит в свободу выбора, но мне трудно представить отца, который одобрил бы дочь, торгующую собственным телом.
– Кажется, Ричард курировал службу охраны сенатора во время его последней избирательной кампании?
Рорк внезапно свернул на тихую пригородную улицу, буркнув себе под нос, что намерен срезать.
Проносясь мимо деревьев и жилых домов, он хранил молчание. Ева перестала считать, сколько раз он уже нарушил правила движения.
– Семейные узы неподвластны политическим симпатиям. Такого человека, как Дебласс, можно либо беззаветно любить, либо люто ненавидеть. Как бы Ричард ни спорил с отцом, вряд ли он хотел бы, чтобы его убили. А поскольку он специалист в области охранного законодательства, то, естественно, готов помогать отцу.
«Сын защищает отца…» – подумала Ева и спросила:
– А как далеко готов пойти сам Дебласс, защищая сына?
– От кого? Ричард – воплощение умеренности. Он не высовывается, не лезет на рожон. Постой! Да ты, кажется… – Сообразив, куда она клонит, Рорк процедил:
– Не туда метишь, Ева.
– Там видно будет.
Дом на холме выглядел мирно. Он спокойно стоял под холодным голубым небом, излучая тепло и покой. На клумбах у его стен уже пробивались среди пожухлой зимней травы первые отважные крокусы.
Ева напомнила себе, что видимость чаще всего обманчива. В этом доме не знали спокойного, безоблачного счастья. Теперь она была уверена, что еще немного – и ей удастся проникнуть в суть происходящего за этими розовыми стенами и мерцающими стеклами окон.
Дверь открыла сама Элизабет – еще более бледная и изможденная, чем в прошлый раз. Глаза ее распухли от слез, отлично скроенный костюм висел мешком – так сильно она похудела.
– Рорк! – Элизабет бросилась ему на грудь, не замечая Еву. – Прости, что побеспокоила тебя. Напрасно я это сделала.
– Глупости. – Он заглянул ей в лицо с нежностью, от которой у Евы, изображавшей полнейшее равнодушие, кольнуло сердце. – Ты не бережешь себя. Бет.
– Я не могу ни о нем думать, ничего делать. Все валится из рук, все рушится! Я… – Только тут она сообразила, что они не одни. – Здравствуйте, лейтенант Даллас.
Элизабет перевела взгляд на Рорка, и Ева прочла в нем упрек.
– Я приехала сюда независимо от Рорка, миссис Барристер. Сегодня мне позвонили от вас. Но я уже вижу, что это были не вы.
– Я действительно не звонила вам. Может быть, это Кэтрин? Она примчалась вчера вечером – совершенно неожиданно и в ужасном состоянии. Истерика, полный упадок сил… Ее мать попала в больницу с угрожающим диагнозом. Видимо, на нее подействовало напряжение последних недель. Поэтому я и решила вызвать тебя, Рорк. Ричард вот-вот сорвется. Обычно Кэтрин очень хорошо действовала на него, а сейчас она уже не способна ему помочь. Нам потребовалась помощь со стороны.
– Почему бы нам не войти в дом и не присесть?
– Они оба в гостиной, – предупредила Элизабет. – Кэтрин отказывается принимать успокоительное и не объясняет, что случилось. Единственное, что она нам позволила, – это позвонить ее мужу, предупредить, где она, и запретить приезжать. Ее сводит с ума мысль, что их сыну грозит какая-то опасность. Наверное, несчастье с Шерон вызвало у нее страх за собственного единственного ребенка. У нее навязчивая идея – спасти его непонятно от чего.
– Раз Кэтрин мне звонила, – рассудила Ева, – может, со мной она будет откровеннее.
– Да-да, конечно.
Элизабет провела гостей по холлу и пригласила в аккуратную, залитую солнцем гостиную. Кэтрин Дебласс сидела на диване, прижимаясь к брату. Ева не разобрала, утешает он ее или от чего-то удерживает.
Ричард устремил на Рорка затравленный взгляд.
– Хорошо, что ты приехал. У нас тут такое творится, Рорк… – Его голос дрогнул. – Просто ужас!
– Элизабет, может, мы выпьем кофе? – мягко предложил Рорк.
– Конечно, прости.
– Кэтрин… – Рорк участливо прикоснулся к ее руке, но Кэтрин вздрогнула, отдернула руку и вытаращила глаза.
– Что вы тут делаете?! Уходите!
– Я навещаю Бет и Ричарда. Мне очень жаль, что вам нехорошо.
– Нехорошо?! – Она то ли засмеялась, то ли закашлялась и сжалась в комок. – Хорошо никому из нас никогда не будет! Все мы запачканы, нам никогда не отмыться!