Кейт озабоченно взглянула туда, где ее трехлетний сын, усевшись на траву, что-то с интересом рассматривал и нюхал.
– А ты против? – спросила она у матери.
– Не знаю. Сама не пойму. Кевин! – крикнула она внуку. – Трава не для того, чтобы ее брать в рот! Ты же не корова.
– Нет, корова, – возразил тот.
– Кейт, собирай все свое войско, – сказала мать. – Надо отправляться готовить воскресный обед.
– Я должен идти, – неохотно сказал Мерфи, обращаясь к Шаннон. – Увидимся позже, дорогая. Ты позволишь мне поцеловать тебя здесь?
– Целуй! – радостно согласился Лайам.
– Не тебя, паренек. – Все же Мерфи поцеловал сначала его, а уж потом Шаннон. – До встречи. – Мерфи зашагал прочь.
– Да, – ответила она, подавляя невольный вздох: так хотелось, чтобы эта встреча состоялась как можно скорее… прямо сейчас. И по возможности без свидетелей.
К ним уже подходил Роган.
– Хочу избавить вас от груза, – сказал он, забирая ребенка. – А еще предлагаю поехать к нам на чай.
– Чай. – Глаза Лайама засветились счастьем. – Печенье. Машина.
– Ну, вот и решено.
Взяв Шаннон под локоть, он повел ее к автомобилю.
Вскоре они были уже в доме у Рогана, который тут же принялся за приготовления чая.
– Понравилась вчерашняя вечеринка? – спросил он между делом у Шаннон.
– Очень.
– Ты рано ушла, – ехидно улыбнувшись, заметила Мегги, нарезая замороженный торт.
Шаннон только подняла бровь и отщипнула кусочек торта.
– Узнаю эту прелесть. Его делала, конечно, Брианна.
– Конечно, она, – подтвердил Роган. – Благодаря ей Мегги не сумеет отравить нас.
– Я, черт возьми, художник, а не кухарка!
– Брианна тоже художник в своем деле, – Шаннон продолжала мстить Мегги за ее коварную улыбку.
– Прекрасно. Оба против меня! Тогда мы с Лайамом пойдем наверх. Ему надо поспать. Идем, маленький, там тебя заждался твой любимый медвежонок.
– Она превосходная мать, – констатировала Шаннон, когда Мегги унесла сына.
– Вас это удивляет? – спросил Роган.
Он верно уловил ее интонацию, поэтому Шаннон ответила с некоторым смущением:
– Я ничего такого не имела в виду. Но, в общем, вы правы.
– Мегги и сама поражается этому. Она ведь и думать не желала о ребенке. Вообще о замужестве. Перед ее глазами был пример собственной семьи, детства. Но время лечит. Не знаю, наступит ли у нее близость с матерью, думаю, вряд ли, однако мост между ними уже в процессе строительства. – Он допил чай, взглянул на Шаннон с улыбкой. – Не хотите пожаловать ко мне в кабинет? Здесь, через комнату.
«Деловой человек, – подумала Шаннон. – До мозга костей. Привык разговаривать о делах не за едой, а только в служебном кабинете. Хотя какие такие серьезные дела могут у него быть со мной?»
На пороге комнаты она остановилась в некотором изумлении. Обстановка здесь была совершенно не соответствующая непритязательному внешнему виду этого сельского дома. Такие кабинеты она видела лишь в крупных офисах.
Здесь было все, что требует нынешнее время: компьютер, факс, ксерокс. Но зато мебель из прошлого: огромный старинный стол, шелковые абажуры, стулья с витыми ножками. Присутствовала тут и частица Мегги – в виде двух ее работ: поразительного по красоте фонтана из брызг синего стекла и стоящего на мраморной подставке предмета, представляющего из себя изящное и гармоничное сочетание цветов и ветвей, чем-то напоминающее сад Брианны.
– Ух ты! – задохнулась Шаннон. – Я в царстве современного волшебника. Не хватает только заколдованного пленника.
– Пленники здесь мы оба с Мегги, – улыбнулся Роган. – В плену у дел и у своего ребенка. Кстати, о делах. Я хотел поговорить с вами об остальных ваших картинах.
– У меня здесь еще несколько акварелей и одна – масло.
– Хотел бы их увидеть. Но в Нью-Йорке у вас есть еще?
– Да, в моей комнате, на работе. Ну и те, что привезла сейчас из Колумбуса, из дома родителей.
– Мы поможем вам переправить их сюда.
–Но…
– Мой помощник по нью-йоркскому филиалу сделает все, что нужно. А тем временем, – он выдвинул один из ящиков письменного стола, достал аккуратно сложенные бумаги, – прошу вас, взгляните на контракт.
– Роган, мне не нужно контрактов! К чему какая-то зависимость?
– Правильно. К черту зависимость! Однако вы же еще не видели, что тут написано. Можете, если хотите, посоветоваться с юристом. Со своим или здесь, с местным.
Он ненавязчиво вложил ей в руки листки документа.
– У меня ведь есть своя работа.
– Но вы же все равно пишете картины. – И без всякой паузы добавил: – Я попрошу моего секретаря связаться с вами через неделю или около того для некоторых уточнений. Нам потребуются сведения из вашей биографии для пресс-релиза.
– Господи, а это зачем? Сообщение в печати?
– Таково наше правило. Галерея берет на себя заботу об информации для широкой публики. Думаю, к сентябрю, без ненужной спешки, мы сможем подготовить вашу выставку.
– Выставку? – У нее прервалось дыхание. – О чем вы говорите? В вашей Всемирной галерее? Это серьезно?
– Я думал устроить ее в Дублине, как было в первый раз у Мегги. Но потом решил сделать сначала здесь, в Клере, поскольку вы теперь в какой-то степени с ним связаны. Что вы об этом думаете?
– Ничего не думаю, – пробормотала она. – Мне трудно в это поверить. В такой галерее, как ваша? Зачем вам это нужно?
– Если воображаете, что из-за ваших отношений с семьей Конкеннан, то, позвольте заметить, вы глубоко заблуждаетесь. Если же, глядя мне прямо в глаза, начнете уверять, что не считаете себя способным художником, я вам просто не поверю.
Она, казалось, задумалась над его словами. Потом сказала:
– Все дело в том, Роган, что я никогда не думала о своих занятиях живописью с практической точки зрения.
– И не думайте, Шаннон. Оставьте это мне и моим помощникам. Они продумают все до мелочей. Кстати, нужны также ваши фотографии. У нас в Дублине великолепный мастер. Я отправлюсь туда дня через два. Вы могли бы полететь со мной.
– В Дублин?
– А что вас пугает? На несколько дней. Можете остаться подольше в нашем доме, если захотите. Вас там никто не укусит. Заодно проконсультируетесь с юристом по поводу контракта.
– Я немного изучала вопросы бизнеса в своем колледже, – задиристо сказала она. – И, думаю, разберусь сама.