Book.

От нее пахло казенным душем и дешевым мылом, ис­пользовавшимся в управлении. И Рорку захотелось по­баловать ее, смягчить солдатскую жесткость, к которой она привыкла. Поэтому его губы касались ее плоти, как бальзам, и вызывали не жар, а уютное тепло.

Ева целиком отдавалась своим чувствам, наслажде­ние окутывало ее, словно туман. Ее пальцы вплетались в его густые черные волосы, и туман становился рекой, а река – тихим морем блаженства… Ева вздохнула и с головой погрузилась в это море.

Рорк что-то пробормотал по-гэльски, как делал все­гда, когда был особенно взволнован. Эти звуки напо­минали музыку, экзотичную и романтическую.

– Что это значит? – сонно спросила она.

– «Моя душа». Ты – моя душа.

Очарованный Рорк целовал ее длинное, сухое тело, в котором жили сила и смелость. Где они прячутся? В сердце? Или второй бесплотной субстанции, которая именуется душой?..

Дыхание Евы стало неровным, и все же он не торо­пился, продолжая ласкать ее мучительно медленно, по­ка это неровное дыхание не сменилось стоном. Тугое, крепкое тело Евы затрепетало; теплое море, по которо­му она плыла, забурлило. Блаженство обернулось жгу­чей страстью, нестерпимое желание было сродни люто­му голоду. Она выгнулась навстречу его губам и вскрик­нула, когда внутри что-то взорвалось.

Теперь он ласкал Еву жадно, заставляя ее дрожать и гореть в огне. Сводя с ума себя и ее.

– Ну же, давай… – Тяжело дыша, Рорк ввел паль­цы в ее жаркое, влажное лоно. – Я хочу следить за то­бой. Скорее!

– Боже! – Тело Евы свело судорогой, и она широко раскрыла ничего не видящие глаза.

Когда она рухнула в пропасть, Рорк снова прильнул к ее губам. Их языки сталкивались, пока его дыхание не стало медленным и хриплым. А потом он неторопливо овладел ею.

Потемневшие глаза Евы, вновь обретшие зоркость, смотрели в глаза Рорка. Сквозь красную дымку страсти серебристым бархатом просвечивала любовь. Борясь со слезами, Ева приложила ладонь к его щеке. Она полу­чила то, чего хотела. Нежность и простоту.

Когда Ева вновь испытала наслаждение, оно напо­минало благословение. Рорк опустил голову и поймал гу­бами слезу, катившуюся по ее щеке.

– Моя душа, – снова сказал он и, прижавшись ли­цом к волосам Евы, глубоко погрузился в ее тело.

Она лежала, уютно прижавшись к мужу. За окном стемнело. Долгий день закончился.

– Рорк…

– Гм-м? Тебе нужно немного поспать.

– Как жаль, что у меня нет таких слов, которые есть у тебя. Когда они нужны больше всего на свете, я не мо­гу их найти!

– Я знаю, что именно ты хочешь сказать. – Он иг­рал концами ее волос. – А теперь забудь обо всем и усни.

Ева покачала головой, приподнялась на локте и по­смотрела на него сверху вниз. «Неужели это совершен­ство принадлежит мне?» – подумала она.

– Скажи еще раз то, что ты говорил. По-ирландски. Я хочу повторить эти слова тебе.

Он улыбнулся и взял ее руку.

– Ты не сможешь их выговорить.

– Смогу.

Все еще улыбаясь, Рорк медленно произнес то, что она просила, но взгляд Евы был серьезным. Она взяла его руку, положила к себе на грудь, потом прижала ла­донь к его сердцу и повторила эти слова.

Его лицо дрогнуло, сердце гулко забилось.

– Ева, ты чудо! – хрипло прошептал он. – Слава богу, что ты есть на свете.

Ева отказалась спать, и Рорк уговорил ее поесть в постели. Она сидела, скрестив ноги, и уплетала спагет­ти с фрикадельками. Секс, еда и обжигающий душ сделали свое дело.

– Морано раскололся на допросе, – начала она.

– Точнее, это ты его расколола, – поправил Рорк. – Я наблюдал за тобой. Он не знал, какой это для тебя труд.

Ева уставилась в бокал и задумалась.

– Не такой уж большой. Потому что я знала, что расколю его. Но не знала, что ты был там.

– Я принимал участие в операции, и мне разреши­ли присутствовать. Я обожаю смотреть, как ты рабо­таешь.

– Господи, Рорк для них это было просто соревно­ванием! Каждый пытался овладеть как можно большим количеством женщин. От меня потребовалось только одно: загнать Морано в угол. По его словам, во всем был виноват Данвуд, а он только пытался не уступить своему дружку. С Бэнкхед произошел несчастный слу­чай, Клайн не умерла, а убийство Макнамары было чем-то вроде самообороны. Я смотрела на него и не ви­дела ни порочности, ни расчетливости. Он просто пус­той. Слабый и пустой. Это звучит напыщенно, но он представляет собой что-то вроде бездны, наполненной злом.

– Ты совершенно права. Но Данвуд сделан из дру­гого теста, верно?

– Да, наверное. – Ева подняла бокал и сделала гло­ток. – Знаешь, после схватки с Ренфру в кабинете Уитни…

– Какой схватки?

– Ах да, я же не рассказала…

Она поведала ему о случившемся, заедая спагетти хлебом с травами.

– Не могу поверить, что я велела Уитни заткнуться! Он должен был взгреть меня по первое число.

– Он умный человек. И хороший коп. А с такими типами, как Ренфру, мне часто доводилось иметь дело. В тот период жизни, о котором я сожалею, – серьезно добавил Рорк, увидев, что Ева нахмурилась. – Скорее честолюбивыми, чем умными. Ограниченными. И ле­нивыми. К сожалению, он подтверждает мою прежнюю точку зрения на копов. Ту, которой я придерживался, пока не узнал одного из них более близко.

– Ренфру разозлил меня, но его капитан… Он креп­кий мужик. С ним можно иметь дело. Так вот… – Ева тяжело вздохнула. Она безумно устала, но не могла остановиться. – Так вот. Я взяла всю свою бригаду за вы­четом гражданского консультанта и отправилась арестовывать Люциуса. Он тут же потребовал вызвать адвока­та и не сказал ни слова. Данвуд не глуп и не слаб. Его ошибка заключается в том, что он считает всех остальных глупыми и слабыми. Именно на этом он и проколется.

– Нет, это ты его проколешь.

Абсолютная вера Рорка в ее силы грела Еву не мень­ше, чем слова любви.

– Кажется, ты ко мне неравнодушен, верно?

– Пожалуй. Дашь попробовать остатки фрикаделек?

Она сунула ему тарелку.

– Не успели мы зарегистрировать Данвуда, как в управление явились сразу три адвоката. А Данвуд заявил, что знает только одно: его добрый друг и товарищ Ке­вин в последнее время вел себя немного странно – при­ходил в неурочное время, надевал странные костюмы и куда-то исчезал.

– Дружба – прекрасная вещь!

– Да уж… У нас нет образцов ДНК Данвуда, и он знает это. Разыгрывает невинную жертву, оскорбленно­го гражданина, молчит и предоставляет говорить своим поверенным. Он и глазом не моргнул, когда ему предъ­явили оборудование его домашней лаборатории и об­разцы хранившейся там продукции. И не повел бровью, когда я сказала, что мы обнаружили в шкафу его спаль­ни парик и костюм, которые были зафиксированы ви­деокамерой, установленной в доме Лутц. Он утвержда­ет, что всем этим пользовался Кевин. То же самое про­изошло со счетом Карло, – добавила она. – Операции с наркотиками. Мол, он ничего не знает; наверное, это тоже дело рук Кевина.