— Все произошло так быстро, — продолжила Мойра. — Я шла за Кингом и даже не заметила, как эта вампирша вытащила из дому Гленну. Кинг выскочил за ними, а там оказались другие. Еще четверо или пятеро. Все произошло так стремительно и неожиданно, как удар молнии.
Мойра налила себе виски и залпом выпила, чтобы немного успокоить нервы.
— Они набросились на него, все сразу, а он крикнул Гленне, чтобы она спряталась в доме. Но она встала и бросилась ему на помощь. Ее снова сбили с ног — женщина, быстрая, как камень из пращи. Гленна пыталась помочь ему, даже раненая. Может, она была неосторожна, но ведь и он тоже проявил неосмотрительность.
Мойра взяла со стола крест.
— И заплатил за это ужасную цену. За то, что защищал друга.
С помощью Хойта Гленна встала.
— Я понимаю, никакие сожаления тут не помогут. И знаю, что он значил для тебя.
— Откуда тебе знать?
— Мне так кажется. И еще я знаю, что он значил для всех нас. Кинг умер из-за меня. И я всю жизнь буду об этом помнить.
— Я тоже. Только мне не повезло — моя жизнь гораздо длиннее твоей.
Киан вышел, прихватив с собой бутылку виски.
Короткий миг между явью и сном был заполнен мерцанием свечей и благословенным одиночеством. Приятное тепло, пахнущие лавандой простыни и плавное покачивание в комфортном пространстве.
Но этот миг прошел, и Гленна вспомнила.
Кинг мертв, сброшен вампирами в море с такой же легкостью, с которой мальчишка бросает в озеро камень.
Она ушла наверх — потребовала, чтобы ее оставили в покое — хотелось побыть одной и попытаться заснуть.
Наблюдая за колеблющимся пламенем свечи, она подумала, что теперь больше не сможет спать в темноте. И с приближением ночи всегда будет бояться, что вместе с ней приближается смерть. Неужели можно гулять при свете луны и не бояться? Вернется ли к ней когда-нибудь подобная доверчивость? Или даже дождливый день теперь всегда будет нагонять на нее страх?
Гленна повернула голову на подушке. И увидела его силуэт, залитый серебристым светом, проникавшим из окна, которое выходило на аптекарский огород. Ночное дежурство. Охраняет ее. Всех. Ему тяжелее, чем остальным. И все-таки он пришел, чтобы встать между ней и тьмой.
— Хойт.
Он обернулся, и Гленна села на постели, протягивая к нему руки.
— Не хотел тебя будить. — Он подошел к кровати, взял ладони девушки в свои и пристально посмотрел в ее лицо. — Болит?
— Нет. Нет, боль утихла, по крайней мере, теперь. Спасибо тебе и Мойре.
— Ты сама себе помогла, не меньше, чем мы. А еще поможет сон.
— Не уходи. Пожалуйста. Как Киан?
— Не знаю. — Хойт обеспокоенно взглянул на дверь. — Закрылся в своей комнате с бутылкой виски. — Откинув прядь волос, он повернул ее лицо к свету и стал рассматривать синяки. — Сегодня мы используем все доступные нам средства, чтобы снять твою боль.
— Лилит никогда бы его не отпустила. Не отдала бы нам Кинга. Что бы мы ни делали.
— Нет. — Хойт присел на край кровати. — В глубине души и Киан это понимал, но должен был попытаться. Мы должны были попытаться.
Сделав вид, что готовы пойти на обмен, подумала она, вспоминая рассказ Хойта о том, что случилось с ними на скалах.
— Теперь мы убедились: никакие сделки невозможны, — продолжал он. — У тебя хватит сил выслушать то, что я должен сказать?
— Да.
— Мы потеряли одного из нас. Одного из шестерых, которые нужны — так мне было сказано — для победы в войне. Я не знаю, что это значит.
— Мы потеряли нашего воина. Может, теперь мы все должны стать воинами? Лучшими воинами. Сегодня я убивала, Хойт. Наверное, это результат везения, а не искусства, но я уничтожила того, кто раньше был человеком. Я могу сделать это еще раз — и хочу. Но с большим искусством. Каждый день я должна овладевать новыми знаниями и умениями. Лилит забрала одного из нас и думает, что мы испугались и ослабли. Но она ошибается. Мы докажем, что она ошибается.
— Я должен возглавить эту битву. Ты сильна в магии. Будешь работать в башне — над оружием, защитой, заклинаниями. Магический круг, чтобы…
— Эй, погоди. — Гленна подняла руку. — Я правильно поняла? Меня заточат в башню, как Рапунцель [27] ?
— Не знаю, кто это.
— Еще одна беспомощная женщина, ждущая, когда ее спасут. Я буду заниматься магией, еще больше, еще усерднее. И буду усердно тренироваться. Но я не собираюсь день и ночь сидеть в башне со своим котелком и кристаллами и писать заклинания, пока вы сражаетесь.
— Сегодня был твой первый бой, и ты едва не погибла.
— И прониклась большим уважением к врагу. Меня призвали — как и остальных. И я не буду прятаться.
— Правильно использовать свои таланты — не значит прятаться. Меня поставили во главе этой армии…
— Хорошо, давай я прилеплю тебе нашивки и буду называть полковником.
— Почему ты так сердишься?
— Я не хочу, чтобы ты меня защищал. Я хочу, чтобы ты меня ценил.
— Ценил? — Хойт вскочил, и красные отблески огня в камине упали на его лицо. — Я ценю тебя превыше всего! Я уже столько потерял. Я видел, как погибает мой брат, с которым мы были вместе еще в утробе матери. Я стоял над могилами родных. И я не хочу наблюдать, как тебя убивает одна из этих тварей. Ты мой свет, единственный… Я больше не хочу рисковать твоей жизнью. Я не собираюсь стоять над твоей могилой.
— А я могу рисковать твоей жизнью? Я могу стоять над твоей могилой?
— Я мужчина.
Он сказал это так просто и естественно, как взрослый говорит ребенку, что небо — синее. На несколько секунд Гленна лишилась дара речи. Потом снова откинулась на подушки.
— Единственная причина того, что я не превратила тебя в ревущего осла — это некоторое снисхождение к твоей непросвещенной эпохе.
— Не… непросвещенной?
— Позволь объяснить, как обстоят дела теперь. Мужчины и женщины равны. Мы работаем, воюем, голосуем и, что самое главное, сами принимаем решения относительно своей жизни, своего тела и своей души. Мужчины нам больше не указ.
— Как же так? — пробормотал он. — Но физически вы слабее, Гленна.
— Мы компенсируем это другими преимуществами.
— Несмотря на ваш ум и хитрость, тело у вас более хрупкое. Оно предназначено для деторождения.
— Ты путаешь понятия. Если бы за деторождение отвечали мужчины, конец света давно бы уже наступил, причем без помощи банды желающих прославиться вампиров. И еще один маленький факт. Причиной всей этой заварухи стала женщина.