— Почему вы пришли сюда? — спросила Ева. — Вы могли бы быть уже за тысячу миль отсюда.
— Хотел повидать старого друга. — Иван бросил взгляд на Соммерсета. — И еще потому, что вы имеете отношение к этому делу.
— Какая вам разница, кто ведет следствие?
— Огромная, — ответил Драско. — Решающая. Это был как будто знак, связь, которую я не мог оставить без внимания. — Иван взглянул на Еву с глубоким сочувствием и печалью. — Я знаю, что с вами случилось. Эти люди сделали вид, будто не слышат криков и плача насилуемого ребенка. Они убили мою девочку… Моя дочка, наверно, тоже кричала и плакала, звала меня на помощь. Ей было больно и страшно. И оба раза приказ отдавал один и тот же человек. Убийство моей семьи, а за несколько лет до этого — принесение в жертву тела и души маленького ребенка.
Заметив, что Ева молчит, он продолжил с заметным усилием.
— Я не мог этого забыть. Мне казалось, что это важно. Вы с моей девочкой были тогда одного возраста, ей было бы сейчас столько же, сколько вам, будь она жива. Вы выжили и вы член семьи моего старого друга. Разве я мог об этом забыть?
— Откуда вы взяли всю эту информацию? — бесстрастным голосом спросила Ева.
— Я… получил к ней доступ, когда вы вышли замуж. Это из-за моего друга. Я не мог связаться с тобой, — повернулся он к Соммерсету. — Это могло повредить тебе. Но я хотел знать, что у тебя за семья. Поэтому я начал разузнавать и узнал. Мне очень, очень жаль, что с вами сделали такое. Он мертв — тот, кто приказал прослушивать и ничего не предпринимать, не вмешиваться. Он умер много лет назад, — добавил Иван. — Не знаю, может ли это вас утешить. Это утешает меня, потому что, мне кажется, я бы его убил, убил еще раз, если бы он не был мертв.
— Это не имеет значения. Все уже кончено.
Иван кивнул.
— Да, все уже кончено. У этой организации глубокие карманы, а в них — много грязных секретов. Она — эта женщина — была одной из тех тварей, что ползают по грязи в этих карманах. И все же я отнял у нее жизнь. Я думал, это уравновесит чаши весов, но ничего подобного не случилось, да и не могло случиться. Эти люди необратимо изменили наши жизни, а нас даже не спросили. Нам не дали выбора. Нам не дали ни единого шанса. Они отняли у нас то, что нам было очень дорого. Нечто глубоко личное. И поэтому, когда я узнал, что вы ведете это дело, я понял, что должен прийти. Разрешите?
Он поднял два пальца и указал на свой нагрудный карман. Ева кивнула. Иван осторожно сунул пальцы внутрь и вытащил нечто, напоминавшее телефон завышенного габарита.
— Это всего лишь оболочка, — сказал Иван, когда Ева и Рорк дружно совершили бросок, чтобы завладеть устройством. — Я разобрал и уничтожил начинку. И уничтожил все данные о разработке.
Рорк тяжело вздохнул:
— Вот черт!
Иван рассмеялся.
— Это необходимо было сделать, хотя, должен признать, мне это далось нелегко. Столько труда вложено… — Он опять вздохнул. — Если меня арестуют, они придут за мной. Или придут другие, такие же, как они. У меня есть знания и умение. Ваши законы, ваши правила, даже ваша стойкость и прилежание их не остановят. Я это говорю не для того, чтобы спасти свою шкуру, — добавил. — Я просто знаю, что они найдут способ заставить меня использовать мои знания и навыки им на пользу.
— Он спас жизни невинных людей на этом пароме. Жизни невинных людей, — вступил в разговор Соммерсет. — И он, безусловно, спас другие жизни, бесчисленное множество жизней, уничтожив эту штуку.
— Я не за тем пошел на паром. Я шел убивать. Лейтенант это знает. Все остальное — случайность. Я буду рад оставить решение в ее руках. Я готов предстать перед правосудием.
— Перед правосудием? — прорычал Соммерсет. — Где ж тут правосудие? — Он встал и повернулся к Еве: — Как вы смеете даже думать…
— Отключись. Не надо, — предупредила Ева Рорка, не дав ему открыть рот.
Она прошлась и остановилась у окна, дожидаясь, пока буря внутри утихнет.
— Я видела ее файлы. Вы же хотели, чтобы я их увидела, когда мы обнаружили тело. Она сохранила отчеты и фотографии своих убийств. Для нее это было нечто вроде альбома на память. Она олицетворяет все, против чего я борюсь каждый день. Как и против того, что вы сделали на пароме.
— Да, — тихо согласился Иван. — Я знаю.
— Они придут за вами, и, какие бы препятствия я ни ставила у них на пути, чтобы вы могли предстать перед правосудием, их это не остановит. Это дело вне моей юрисдикции. Не сомневаюсь, что мне так и скажут, когда я позвоню в ОВБ и доложу, что я узнала к тому моменту, как вошла в дом сегодня вечером.
Ева вернулась к мужчинам и заговорила сухо и деловито:
— Это внутреннее дело ОВБ, оно касается одного из их служащих и наемной убийцы, которую они ранее неоднократно использовали. Возможно, это проблема государственной безопасности, и я проявила бы халатность в исполнении своего долга, если бы не доложила, что именно принесло мое расследование. А сейчас я собираюсь пойти к себе в кабинет, связаться с моим командиром, доложить ему о том, что я обнаружила, и дальше следовать его указаниям. Можешь попрощаться со своим другом, — сказала она Соммерсету.
Потом Ева повернулась к Ивану, заглянула в лицо и встретила его смиренный ответный взгляд.
— Исчезните. У вас есть, наверное, час, самое большее — два, чтобы исчезнуть. И никогда больше сюда не возвращайтесь.
— Лейтенант, — начал Иван, но она резко повернулась и вышла из гостиной.
Рорк нашел ее в кабинете. Она металась от стены к стене, как тигрица.
— Ева!
— Не хочу никакого чертова кофе. Хочу выпить!
— Мне тоже нужно выпить. Я принесу. — Рорк коснулся стенной панели, она отъехала в сторону, и он выбрал из потайного шкафчика бутылку вина. — Он сказал правду. Я так глубоко врылся в файлы, что нашел массу данных о нем, о его работе до ОВБ, о решении уничтожить его семью и подбросить улики, ведущие к организации, на которую он работал раньше, до ОВБ.
Рорк извлек диск из кармана.
— Я сделал тебе копию. — Он протянул Еве бокал вина, а диск положил на письменный стол. — И он говорил правду, когда сказал, что они или другие такие же, как они, обязательно за ним придут. Но он скорее наложил бы на себя руки, чем снова стал бы работать на кого-нибудь из них.
— Знаю. Я это своими глазами видела.
— Я знаю, как нелегко далось тебе такое решение, как тебе было больно. Я также знаю, что я стою по другую сторону. Я принял бы точно такое же решение, но мне бы не было больно. Мне очень жаль.
— Было бы лучше, если бы решение принимала не я. Это не моя обязанность, не моя работа. Вот для чего нужна система. И по большей части система работает.
— Тут дело не в системе, Ева. У этих организаций свои законы, своя система и слишком много тайн. Они не дрогнут, слушая вопли истязаемого ребенка, не лишатся сна, отдав приказ убить ребенка, чтобы достичь своей цели.