– Джулия Росси. – Вот и все, что сказал Моррис.
– Да. Она умерла немногим больше двадцати шести часов назад, по нашим прикидкам. Группа подростков решила срезать угол через парк и нашла ее. Немного подпортили место сброса, но перепугались и разбежались. Один из них позвонил и доложил. С ней у него что-то пошло не так. – Ева снова бросила взгляд на распростертое на снегу тело. – Он провел с ней слишком мало времени, большего не добился. Может, она просто отключилась, а может, он что-то ей вводил – в виде эксперимента. И от этого она отключилась.
– Я помечу токсикологию флажком как приоритет. Повреждений меньше, чем у предыдущей.
– Верно.
– Ее уже можно двигать?
– Я как раз собиралась ее перевернуть.
Моррис кивнул и наклонился, чтобы помочь. Вместе они перевернули тело.
– На спине повреждений нет, – заметил Моррис.
– У других тоже не было. Или почти нет. Он предпочитает действовать лицом к лицу. Для него это дело личное. Все должно быть интимно.
– Есть кровоподтеки, разрывы, ожоги, проколы на задней стороне плеч и икр. Но меньше, чем у других. – Очень бережно Моррис откинул волосы в сторону от шеи, осмотрел затылок, кожу головы, уши. – В сравнении с другими, я бы сказал, на этот раз он едва добрался до второго этапа. Да-да, что-то пошло не так. Я отвезу ее в морг. – Он выпрямился и встретился взглядом с Евой. – У нее есть семья?
Он никогда раньше об этом не спрашивал. А если и спрашивал, то так редко, что она забыла.
– Мать живет в Квинсе, отец с мачехой в Иллинойсе. Мы с ними свяжемся.
– Дай мне знать, когда они захотят ее увидеть. Я сам их через это проведу.
– Хорошо, – кивнула Ева.
Моррис отвернулся, уставился в холодную тьму позади огней.
– Жаль, что сейчас не весна, – вздохнул он.
– И не говори. Все равно люди умирают, но для тех, кто остался в живых, атмосфера приятнее. Цветочки цветут… Ну, ты меня понимаешь. Вносят приятный штрих.
Моррис улыбнулся, его мрачное настроение как будто развеялось.
– Лично я предпочитаю желтые нарциссы. Чашечка кажется мне большим ртом. Мне хочется верить, что они неслышно разговаривают друг с другом на своем языке.
– Довольно жутко, – решила Ева.
– Ну тогда ты не захочешь услышать, что я думаю об анютиных глазках.
– Точно не захочу. Я с тобой позже свяжусь. Пибоди, начинай осмотр.
Уходя, Ева услышала, как Моррис прошептал: «Ну ладно, Джулия». Она подошла к Рорку.
– Я здесь почти закончила, – начала она. – Тебе надо бы…
– Я не поеду домой, – перебил ее Рорк. – Поеду в управление, начну работать в конференц-зале. Не беспокойся, я сам доберусь.
– Я поеду с вами. – Макнаб бросил взгляд на Еву. – Если вы не против, лейтенант.
– Валяй. Извести остальных членов команды. Нечего им дрыхнуть, когда мы не спим. С этой минуты операция становится круглосуточной. Я разработаю подгруппы, смены по двенадцать часов. Скоро он запустит часы для Ариэль Гринфельд. Мы не допустим, чтобы ее нашли на простыне. – Ева оглянулась. – Будь я проклята, если мы найдем ее на простыне.
Еще не рассвело, когда Ева добралась до Центрального управления. Прежде чем отправиться к себе в кабинет, она зашла в конференц-зал, превращенный в штаб-квартиру опергруппы. Включился свет, и она огляделась. В конференц-зале было пусто и тихо. Скоро тут все изменится, думала Ева. В этой комнате больше не будет тишины, пока дело не будет закрыто.
Она собиралась бросить на это дело больше людей. Больше глаз, ушей, ног, рук. Больше людей, чтобы работать на выезде, показывать портрет убийцы на улицах, опрашивать соседей, уличных торговцев, таксистов, нищих, наркоманов. Больше людей, чтобы стучать в двери, увы, слишком многочисленных зданий, указанных Рорком в результате поиска.
Больше людей, чтобы давить, выжимать информацию, тянуть за любые ниточки, какими бы тонкими или запутанными они ни были.
Пока это дело не будет закрыто, нет для нее других расследований. Только это дело, только этот убийца, только одна цель. Для нее и всех копов под ее началом.
Ева подошла к белой доске и собственной рукой выписала возле имени Росси время, в течение которого Джулия Росси умирала. Потом она перевела взгляд на следующее имя на доске. Имя Ариэль Гринфельд.
– Держись, черт бы тебя побрал. Дело еще не кончено и не будет кончено, пока ты держишься.
Она повернулась и увидела, что Рорк наблюдает за ней с порога.
– Ты нас опередила, – заговорил он. – Мы с Макнабом зашли в электронный отдел, затребовали дополнительное оборудование. Фини уже едет сюда.
– Хорошо.
Он пересек конференц-зал и остановился рядом с ней перед белой доской.
– В каком-то смысле многое теперь зависит от нее. От тебя, от нас, безусловно, от него, но в определенной степени от нее.
– Каждый час, что она продержится, мы будем подбираться все ближе.
– И каждый час, что она продержится, он будет подбираться все ближе к тебе. Ты этого хочешь. Будь на то твоя воля, ты приказала бы этому случиться.
«Точно, – подумала Ева. – Без уверток».
– Все верно.
– Много лет назад, когда убили Марлену, когда ее разорвали в клочья, чтобы отомстить мне, я хотел, чтобы они пришли за мной.
Ева вспомнила историю дочери Соммерсета. Ее похитили, пытали и убили соперники молодого предприимчивого криминального авторитета Рорка, каким он был когда-то.
– Если бы они все пришли за тобой, ты оказался бы в земле вместе с ней.
– Может быть. Это похоже на правду. – Рорк оторвал взгляд от доски и встретился глазами с Евой. – Но я этого хотел, и, будь на то моя воля, приказал бы этому случиться. А поскольку это было не в моей власти, я нашел способ прикончить их всех по одному.
– А на этот раз нам противостоит всего лишь один человек. И другого шанса может и не быть.
Рорк снова перевел взгляд на доску, думая о тех, кто был утерян навсегда. Всего лишь один человек, и, возможно, всего лишь один шанс.
– Это очень даже похоже на правду. Я тебе скажу, что я знаю. Что я понял, пока стоял там в темноте, а ты осматривала тело Джулии Росси. Он думает, что знает тебя. – Рорк повернулся, и неистово синие глаза обожгли ее огнем. – Он вообразил, будто понимает, что ты собой представляешь, знает, кто ты такая. Но он ошибается. Он понятия не имеет, кто ты такая. Если дойдет до того, что ты с ним останешься наедине, если хоть на минуту вы будете один на один, вот тогда на один миг у него будет шанс заглянуть тебе в душу и попытаться понять, что ты такое есть. И если ты дашь ему этот шанс, вот тогда, возможно, он узнает и поймет, что такое страх.