– У Лино была сестра или другая родственница, или подруга, которую в детстве изнасиловали.
– Пофему? – сумела выговорить Пибоди.
– Он видел кучу дерьма, много чего слышал на исповеди, но единственный раз, когда мы точно знаем, что он выскочил из своего пасторского воротничка и показал, кто он есть на самом деле, это из-за девочки, терпевшей сексуальное насилие.
Пибоди героически проглотила большой кусок.
– Те, кто насилует малолетних, в тюрьме становятся мясом. Даже убийцы хотят с ними поквитаться.
– У него большая выдержка. Пять лет? Пять лет он держался или имел отдушину, о которой никто не знал. А вот на Барбаре Солас вдруг сорвался. Значит, это что-то личное. Глубоко личное.
– Проверим файлы по сексуальным преступлениям против малолетних в этом секторе за пару десятилетий? – спросила Пибоди.
– Придется проверить. Нет гарантий, что об изнасиловании сообщили в полицию, но проверить придется. Затребуй файлы, копии перебрось мне.
Ева опять крутанулась в кресле. Надо проконсультироваться с Мирой, решила она, но это может подождать день или два, пока у нее наберется побольше материала. А сейчас она просто перешлет Мире файлы, данные и запросит психологический портрет или консультацию. Покончив с этим, Ева начала набирать номер лаборатории. Ей хотелось наорать на кого-нибудь.
Но тут ее компьютер сигнализировал о поступающем сообщении.
– Чертовски вовремя, – пробормотала она, увидев, кто отправитель.
Ева с интересом прочитала текст, а затем принялась изучать проявленный рисунок.
Татуировка представляла собой массивный крест с сердцем в перекрестье. Сердце было пронзено ножом, и с острия ножа стекала кровь – три капли.
– М-да, вряд ли это подходящее украшение для священника. Компьютер, поиск по символике изображения из открытого файла. Использование, значение, распространение. Есть ли тут региональный или культурный смысл? Связан ли образ с бандой, с религиозной или антирелигиозной символикой? Вторичное задание: поиск и выведение на экран имен и адресов татуировочных студий или художников по татуировке в испанском Гарлеме между 2020 и 2052 годами.
Принято. Работаю…
Пока шел поиск, Ева встала и взяла себе еще кофе. Ей надо было подзарядиться.
Итак, парень слетел с катушек из-за изнасилования несовершеннолетней. Ну а она сама? Разве с ней не случилось то же самое? Разве она не сорвала злость на Елене Солас? И разве она не считала – даже теперь, даже успокоившись, – что Елена Солас заслужила все, что получила, и даже больше?
Он избил Тито Соласа, ругал его последними словами на уличном испанском. И продолжал его избивать, когда Солас упал и лишился чувств. Это было нечто личное, черт бы его побрал. Это был спусковой механизм.
Она все об этом знала. У нее были свои собственные спусковые механизмы.
Но он был добр с женщинами, вспомнила Ева. Сочувствовал им, защищал их. Он считал, что «это не их вина». Знакомая песня! Мать, сестра, юная возлюбленная. Ева готова была биться об заклад на остаток пончиков, что именно это и случилось с одной из женщин Лино.
Да, тут есть связь, размышляла Ева. Что ж, неплохо. Одна связь выведет на другую, а все вместе они помогут установить имя.
Первичное задание выполнено. Данные на экране. Продолжаю вторичное задание.
- Вот и молодец, – похвалила его Ева.
Она села и начала читать. Потом, весьма довольная, скопировала данные в приложение для Миры, добавила их к своему отчету, после чего распечатала рисунок и текст в двух экземплярах. Один из них, она, выйдя в загон, положила на стол Пибоди.
– Бандитский символ.
– «Солдадос».
– «Солдаты». Скверная банда, образованная перед самым началом Городских войн. Просуществовала много лет, исчезла всего лет десять-двенадцать назад, хотя утратила свое влияние еще раньше. Это была их наколка, именно ее Лино вытравил, перед тем как вернуться сюда. Филиалы «Солдадос» зафиксированы в Джерси и в Бостоне, но по преимуществу это была нью-йоркская банда с территорией в испанском Гарлеме. В Гарлеме их крупнейшими соперниками были «Волки», хотя предполагается, что на время Городских войн банды заключили перемирие, а потом «Солдадос» поглотили «Волков». Были и внешние враги. «Солдадос» постоянно воевали с «Черепами» – за территорию, сбыт наркотиков, просто ради состязания в «крутизне». Если ты сделал наколку, не будучи членом банды, тебя притаскивали на их совет, избивали до полусмерти и вытравляли наколку. Кислотой.
– Ай! – Пибоди зашипела, изображая боль. – Можно биться об заклад, что наш объект был одним из «Солдадос».
– Можешь даже не сомневаться. И он умер на родной земле. Обряд приема в банду мог начаться даже в восьмилетнем возрасте.
– В восемь лет? – Пибоди с шумом выдохнула. – Господи Иисусе!
– Чтобы стать полноправным членом – это включало и наколку, – надо было начинать в десять лет. А полноправное членство требовало участия в боях. Чтобы заслужить кинжал и три капли крови, надо было пролить кровь в боях. Видишь маленький черный крестик у основания креста?
– Да.
– Он символизирует убийство. Только члены с черным крестиком могли входить в совет. Он был не просто полноправным членом, он был начальством, важной шишкой. И убийцей.
– Тогда почему у нас на него ничего нет?
– Хороший вопрос, – согласилась Ева. – Надо будет узнать ответ.
Ева пошла к своему шефу. Майор Уитни сидел за своим столом как генерал. Властный, авторитетный, побывавший в боях. Он знал, что творится на улицах, потому что он там работал. Он знал толк в политике, потому что политика была неизбежным злом. А может, и не только злом. У него было темное, широкое, обветренное лицо и военная стрижка на коротких волосах, щедро сдобренных сединой.
Он не предложил Еве сесть, зная, что она предпочитает докладывать стоя.
– Лейтенант.
– Дело об убийстве в церкви Святого Кристобаля, сэр.
– Я так и понял. Я говорил с архиепископом. Церковь недовольна шумихой в прессе и оскорблена неуважительной манерой общения ведущего следователя по делу, допущенной при сборе информации.
– Человек, несколько лет выдававший себя за священника, убит во время службы. Конечно, пресса встрепенулась! А что касается неуважительной манеры, я запросила зубные снимки и записи. Они развели канцелярщину. Я сквозь нее пробилась. Снимки подтвердили, что человек в морге – не Мигель Флорес.
– Я так и понял, – повторил Уитни. – Католическая церковь – это могучая сила. Вежливость и такт смазывают колеса ничуть не хуже, чем угрозы, имейте это в виду.
– Возможно, командир, но такт не помог бы мне получить зубные снимки столь же быстро. Архиепископ может сколько угодно злиться, что самозванец почти шесть лет изображал священника у него под носом. И от того, что обман стал явным, он не стал более постыдным.