— Вероника. Вероника Уикс.
— Верю тебе на слово, — пробормотал Джейк. — У меня с ней ничего не было, — повторил он. — Речь шла только о нас с тобой.
— Я хотела, чтобы ты боролся за меня. — Колли оттолкнулась от пола и села. — Я хотела, чтобы ты хоть раз в жизни боролся за меня, а не со мной. Мне это было необходимо, Джейк. Я хотела знать… то, о чем ты мне никогда не говорил.
— Что? Чего я тебе никогда не говорил?
— Что ты меня любишь.
Такое ошеломленное выражение появилось у него на лице, что она просто не знала, смеяться ей или плакать. Ей еще не случалось видеть его таким растерянным, таким беззащитным.
— Это чушь, Колли. Конечно, я говорил.
— Ни разу. Ни единого раза ты не произнес этих слов. «М-м-м, детка, я обожаю твое тело» не считается, Грейстоун. «А, ну да, и я тебя тоже» — вот что я иногда слышала от тебя в ответ, когда я это говорила. Но сам-то ты никогда этого не говорил. Очевидно, не мог, потому что не хотел лгать. Кем ты никогда не был, так это лжецом.
— Какого черта я предложил тебе стать моей женой, если не любил?
— А ты никогда не предлагал мне стать твоей женой. Ты сказал: «Эй, Данбрук, давай смотаемся в Вегас и поженимся».
— Это одно и то же.
— Не прикидывайся. Уж не настолько ты туп. — Она раздраженно провела рукой по волосам. — Это не имеет значения.
Джейк схватил ее за запястье и заставил опустить руку.
— Почему ты мне все это раньше не сказала? Почему прямо не спросила, люблю ли я тебя?
— Потому что я женщина! — Она стукнула его по руке и поднялась на ноги. — Да, я роюсь в грязи, выкапываю кости, сплю в мешке, но это еще не значит, что я не женщина.
Она говорила о том, что он и сам для себя уяснил за последние недели. И от этого ему стало только хуже.
— Уж я-то знаю, что ты женщина.
— Господи, Джейк, всю свою сознательную жизнь ты провел за изучением культур, традиций, обычаев различных человеческих сообществ, лекции читаешь, а ведешь себя как идиот.
— Хватит обзываться! Дай мне хоть минуту, чтобы все это осмыслить.
— Да сколько хочешь. Думай себе на здоровье.
Колли решительно направилась к двери.
— Не уходи. — Джейк не шевельнулся, не вскочил на ноги и даже не повысил голоса. Это было так не похоже на обычный стиль их общения в прошлом, что от удивления она замерла на месте. — Останься со мной. Давай хоть на этот раз все выясним, не отворачиваясь друг от друга. Ты не спрашивала, — продолжал он тихо, — потому что в нашей культурной традиции это не принято. Если бы ты спросила, ответ лишился бы смысла.
— Эврика, профессор!
— И поскольку я тебе не говорил, ты решила, что я спал с другими женщинами.
— У тебя была скверная репутация. Джейк-Пробойник.
— Черт бы тебя побрал, Колли! — Джейк терпеть не мог, когда его так называли. И она это знала. — Мы оба успели кое-что повидать к тому времени.
— И что тебе мешало отправиться за новыми впечатлениями? — возразила Колли. — Тебе нравятся женщины.
— Мне нравятся женщины, — согласился Джейк. — Но любил я тебя.
У нее задрожали губы.
— Наконец-то ты нашел время сказать мне об этом.
— Тебе не угодишь. Но есть еще кое-что, и об этом мне тоже следовало сказать давным-давно. Я никогда тебе не изменял. Когда ты меня в этом обвинила… мне было больно, Колли. Вот потому-то я и разозлился. Мне легче было злиться, чем страдать.
— Ты с ней не спал?
— Не только с ней. Вообще ни с кем. Никого не было, кроме тебя, с той самой минуты, как я тебя увидел.
Тут уж ей пришлось отвернуться. Она убедила себя, что он ей изменял. Только так она могла пережить их разрыв. Только так она смогла удержаться и не броситься за ним вслед.
— А я думала, спал. Я была уверена, что ты с ней спал. — Колли пришлось снова сесть, она соскользнула на пол у самой двери. — Уж она позаботилась, чтобы я поверила.
— Ты ей не нравилась. Она тебе завидовала. Если она и пыталась затащить меня в постель… Ну ладно, ладно, пыталась! Но она просто хотела досадить тебе.
— Она оставила свой лифчик у нас в комнате. Он выглядывал из-под кровати, как будто она его потеряла, когда одевалась в спешке. Я почуяла ее духи, как только вошла в комнату. «В нашей постели, — подумала я. — Он спал с этой сукой в нашей постели!» Меня это просто убило.
— Я с ней не спал. Это все, что я могу тебе сказать. Ни в нашей постели, ни где-либо еще. Ни с ней, ни с другими, с тех пор как впервые прикоснулся к тебе, Колли.
— Ладно.
— Ладно? — переспросил Джейк. — И это все?
Колли почувствовала, как слеза выползает из уголка глаза, и сердито смахнула ее.
— Я не знаю, что еще сказать.
— Почему ты мне тогда ничего не сказала?
— Потому что я боялась! Я боялась, что если покажу тебе этот проклятый лифчик — а мне он казался неопровержимым доказательством! — я боялась, что ты все признаешь. Если бы ты сказал: «Да, я поскользнулся, но больше это не повторится», я бы махнула рукой и простила. Поэтому я разозлилась, — вздохнула Колли. — Мне легче было злиться, чем бояться. Легче было злиться, чем терпеть это. Легче было сопротивляться. И я не знаю, что мне теперь делать.
Джейк придвинулся к ней и взял ее руки в свои.
— На этот раз нам удалось продвинуться вперед в укреплении дружбы и понимания.
— Вроде бы да.
— Продолжим действовать в том же направлении? Я постараюсь не забывать, что ты женщина, а ты попробуй научиться мне доверять.
— Я верю тебе насчет Вероники. Это уже кое-что для начала, правда?
Джейк легонько сжал ее пальцы.
— Спасибо, Колли.
— У меня иногда все еще появляется искушение на тебя наорать.
— Я не против. А я все еще хочу спать с тобой.
Колли всхлипнула и снова вытерла слезы.
— Прямо сейчас?
— Да я-то всегда готов, но, пожалуй, это может подождать. Слушай, мы так и не собрались съездить к моим родным, когда поженились.
— Вряд ли сейчас подходящий момент ехать в Аризону.
— Верно. — Но он мог отвезти ее туда на словах, показать ей ту часть своей души, которой ему и в голову не приходило поделиться раньше. — Мой отец… он хороший человек. Спокойный, надежный, трудолюбивый. Моя мать — сильная и терпеливая. Они составляют отличную команду, настоящую крепкую семью. — Джейк с нежностью перебирал пальцы Колли. — Не припомню, чтобы кто-нибудь из них хоть раз признался другому в любви. Они никогда не говорили об этом вслух. И со мной никто из них об этом не говорил. Я знал, что они меня любят, но мы об этом не говорили. Если бы я сейчас позвонил и сказал родителям, что люблю их, они бы не знали, куда деваться от смущения. Нам всем было бы неловко.