Даг постучал, но тут же подумал, что вряд ли его кто-то услышит из-за грохота, доносившегося из дома Ланы. Он отворил дверь и опасливо заглянул внутрь.
Щенок лаял как безумный, телефон звонил, из включенного телевизора в гостиной раздавались взрывы, оттуда же доносился отчаянный рев Тайлера и громкий голос Ланы. пытавшейся перекричать весь этот шум:
— Тайлер Марк Кэмпбелл! Немедленно прекрати!
— Я хочу к Броку. Я тебя больше не люблю. Я хочу жить у Брока.
— Ты не можешь пойти к Броку, потому что у меня нет времени тебя отвезти. Я от тебя тоже не в восторге в настоящий момент, но никуда нам друг от друга не деться. А теперь иди в свою комнату и не выходи оттуда, пока не сможешь себя вести как положено. И сию же минуту выключи телевизор!
Даг чуть было не ретировался. Все равно никто не обратил бы на него внимания, если бы он трусливо отступил к своей машине и уехал куда подальше. «Это не твое дело, — напомнил он себе. — Нечего набиваться на неприятности, у тебя их и так хватает».
— Ты злая! — рыдал Тайлер. Щенок присоединился к нему и перешел с лая на вой. — Если бы у меня был папочка, он бы не дал тебе меня обижать. Я хочу моего папочку!
— О, Тай, я тоже хочу, чтобы папочка был здесь.
Вот это его и добило: жалобный плач ребенка и безысходность, прозвучавшая в голосе Ланы. Даг решился — он широко распахнул дверь и вошел. Но он решил разыграть внезапность появления: вошел с широкой, простодушной улыбкой и жизнерадостно спросил:
— Что тут происходит?
Лана обернулась. Раньше он всегда видел ее безупречно одетой и ухоженной, вдруг понял Даг. Даже когда они занимались любовью, она каким-то чудом умудрялась выглядеть причесанной, аккуратной, собранной. Сейчас ее волосы напоминали воронье гнездо, глаза были полны слез, она стояла на полу босиком, а на груди трикотажной футболки с надписью «Лучшая мама на свете» красовалось большое кофейное пятно.
Краска смущения залила ее щеки, она беспомощно всплеснула руками.
Его очаровала деловитая и стильная леди-адвокат. Его соблазнила живая, горячая, уверенная в себе прелестная блондинка. Его заинтриговала молодая вдова и одинокая мать, с легкостью, как ему казалось, справляющаяся со множеством обязанностей. Но окончательно влюбился он в эту близкую к истерике, несчастную женщину, беспомощно стоявшую посреди разбросанных на полу игрушек.
— Извини, — Лана изобразила на лице некое подобие улыбки. — У нас тут сейчас бедлам. Вряд ли это удачный момент…
— Она на нас кричала. — В поисках сочувствия Тайлер бросился к Дату и обхватил руками его ноги. — Она сказала, что мы плохие.
Даг подхватил мальчика на руки.
— Но ты же сам напросился, верно?
Губки Тая задрожали. Он покачал головой и спрятал лицо на плече у Дага.
— Она отшлепала меня по попке.
— Вот так? — Даг легонько похлопал по вышеупомянутой части тела.
— Не знаю. Она злая. Можно мне уйти к тебе?
— Нет, молодой человек, — вмешалась Лана, — вам можно уйти только в свою комнату. — Она попыталась отнять Тайлера у Дага, но мальчик вцепился в своего спасителя мертвой хваткой.
— Почему бы тебе не ответить на звонок? — спросил Даг, кивком головы указывая на надрывающийся телефон. — Дай нам минутку.
— Я не хочу, чтобы ты…
Чтобы он… что? Был здесь? Видел все это? Видел ее?
— Ладно, — сдалась Лана и пошла отвечать на звонок. Даг выключил телевизор, подошел к двери и свистнул, подзывая щенка.
— Трудное выдалось утро, Громобой?
— Мама нашлепала меня! Она меня ударила. Три раза.
— Моя мама тоже иногда меня шлепала, но, если честно, попке не было больно. Страдали только мои чувства. А ты в отместку сказал, что ты ее больше не любишь. Чтобы ей тоже было больно.
— Я ее не люблю, когда она злая.
— А часто она злится?
— Не-а. Но сегодня она злая. — Тай поднял голову и устремил на Дага взгляд, которому сумел придать одновременно скорбное, невинное и полное надежды выражение. — А можно мне сегодня пожить у тебя?
— Ну ты сам подумай. Если ты уйдешь ко мне, твоей маме будет очень одиноко.
— Она меня больше не любит, потому что плохие парни засорили туалет, и он перелился через верх, а мы испачкались арахисовым маслом и испортили туфлю. — По щекам мальчика покатились слезы. — Но мы же не нарочно!
— Бурный выдался денек. — Не в силах больше сдерживаться, Даг расцеловал обе горячие, влажные от слез щечки. — Но если ты не нарочно, значит, надо бы попросить прощения. Как ты думаешь?
— Она меня не послушает. Она сказала, что мы — пара язычников. — Теперь глаза Тая округлились, в них появилось озадаченное выражение. — А что это такое?
Ну как против этого устоять? Всю жизнь Даг старался избегать привязанностей, идти своей дорогой, ни во что не вмешиваясь. Он дорожил своим одиночеством. И вот теперь эта женщина, этот ребенок, этот щенок вцепились крючьями в его бедное сердце.
— Это те, кто плохо себя ведет, — вот как ты с Элмером. Твоей маме надо работать, а вы ей мешали.
— Мама Брока не работает.
Даг вспомнил свое собственное детство. Он тоже жаловался и дулся, когда мама была слишком занята чем-то другим, вместо того чтобы уделять все внимание ему. «Ах, ты слишком занята для меня, да ? Прекрасно. У меня тоже не найдется минутки для тебя». До чего же это было глупо! А глупее и обиднее всего то, что он только теперь это понял, когда ему за тридцать. Увидел зареванного четырехлетнего мальца и понял, чем отзывались его детские обиды в сердце матери.
— Мама Брока — не твоя мама. Твоя мама — особенная, другой такой нет. На всем белом свете. — Даг крепко обнял Тая, потрепал его по волосам, пока Элмер прыгал вокруг них, зажав в зубах палку, явно готовый к игре. — Когда ведешь себя плохо, надо это признать. Надо сделать что-то хорошее, чтобы тебя простили. — Он опустил Тая на пол и бросил палку, приведя Элмера в полный восторг. — Держу пари, твой отец так бы и сказал.
— У меня нет папочки. Он отправился в рай и никогда не вернется.
— Это больно. — Даг присел на корточки. — Я думаю, ничего больнее этого на свете быть не может. Зато у тебя замечательная мамочка. Так написано на ее футболке.
— Она на меня злится. Мы с бабушкой купили эту футболку маме на день рождения, это был мой подарок. А Элмер прыгнул, и мама пролила кофе. Она сказала нехорошее слово. — При воспоминании об этом губы мальчика опять задрожали. — Она два раза это сказала. Громко-громко.
— Да уж, я вижу, она здорово разозлилась. Но мы можем это исправить. Хочешь, мы это исправим?
Тай шмыгнул носом, вытер его рукой.
— Давай.
Лана уже закончила разговор по телефону, когда дверь отворилась. Она встала, попыталась пригладить волосы и хоть немного овладеть собой. В дверь вошел Тайлер с растрепанным букетиком анютиных глазок.