А сама Черити забыла обо всем. Она могла лишь смотреть, потрясенная ощущениями, которые пронзали ее тело. Ее пальцы невольно сжали рубашку Романа. У нее появилось ощущение, что в Романе дремлет сила, беспощадная, возможно, жестокая сила. И тот факт, что это возбуждает ее, заставил Черити онеметь.

— Вы чего-то хотите? — пробормотал он.

— Что?

Роман думал о том, чтобы поцеловать ее, накрыть ее губы своим ртом, дотронуться до них языком. Он наслаждался бы вкусом и молниеносно возникшей страстью.

—Я спросил, не хотите ли вы чего-нибудь. — Роман медленно провел руками под свитером

к ее талии.

Шокирующая волна жара, давление его пальцев вернули Черити на землю.

—Нет.

Она начала отступать, но поняла, что ее крепко держат. И ей пришлось бороться с возрастающей паникой. До того как Черити вновь смогла заговорить, Роман отпустил ее. И к своему удивлению, она испытала разочарование. «Это странная реакция, — подумала Черити, — когда ты только что избежала сожжения».

—Я… — Она глубоко вдохнула и стала ждать, пока ее расшатанные нервы не придут в порядок. — Я собиралась спросить, нашли ли вы все, что требуется для работы.

— Похоже на то. — Роман все это время не отводил от нее глаз.

Черити сжала губы, чтобы немного увлажнить их.

—Хорошо. У меня много дел, поэтому я позволю вам вернуться к своему занятию.

Роман взял ее за руку до того, как Черити смогла уйти. Может, это и не было умно, но он хотел дотронуться до нее.

— Спасибо за полотенца.

— Без проблем.

Роман внимательно наблюдал за поспешным отбытием Черити, зная, что ее нервы вышли из-под контроля так же, как и его. Роман задумчиво вытащил сигарету. Он не мог вспомнить момент, когда так легко терял равновесие. И уж тем более из-за женщины, которая просто на него посмотрела. И все равно Роман обычно удачно выходил из сложных ситуаций.

Это может стать для него вызовом — подобраться к ней ближе, сыграть на ответной реакции, — который он ощутил в Черити. Игнорируя волну отвращения к себе, Роман чиркнул спичкой.

У него есть работа, которую нужно выполнить. И он не может позволить себе думать о Черити Форд как о ком-то другом, кроме средства для достижения своей цели.

Роман глубоко затянулся и ощутил ноющую боль в животе.

Глава 2

Почти рассвело, и небо на востоке было фантастическим. Роман стоял на обочине узкой дороги, сунув руки в задние карманы джинсов. Он получал удовольствие от таких утренних часов, когда воздух холодный и кристально чистый, хотя у него редко находилось время для подобных занятий. Здесь можно дышать, а уж если позволить себе роскошь, то это самое подходящее место, чтобы отключить разум и просто чувствовать.

Роман дал себе тридцать минут — тридцать минут одиночества и покоя. Солнечный свет пробивался сквозь облака, превращая их в яркие фигуры. Фигуры из снов. Роман раздумывал над тем, стоит ли закурить. Но в конце концов отказался от этой мысли — сейчас ему хотелось только наслаждаться утренним воздухом с ароматом моря.

Где-то лаяла собака — слабое тявканье служило лишь дополнением к окружающей обстановке. Чайки, стремясь найти себе пищу в столь ранний час, разрезали тишину гортанными криками. Благоухание цветов — праздник весны — изысканно дополнял тихий ветерок.

Роман задумался, почему раньше был настолько уверен, что предпочитает суету и шум крупных городов.

Стоя там, он увидел, как из-за деревьев выходит олениха, поднимает голову и втягивает в себя воздух. Это — свобода, внезапно подумал Роман. Знать свое место и довольствоваться им. Самка, аккуратно прокладывая себе путь, прошла по направлению к высокой траве. За ней следовал неуклюжий детеныш. Стоя против ветра, Роман наблюдал за ними.

Он чувствовал беспокойство. Даже пытаясь принять и впитать окружающий мир, ощущал пробивающееся нетерпение. Это не его место. У него его просто нет. И поэтому он идеален для подобной работы. Ни корней, ни семьи, ни женщины, ждущей его возвращения. Именно этого Роман хотел сам.

Но вчера он чувствовал громадное удовлетворение, работая руками, тем самым оставляя след на долгие времена. Так лучше для его прикрытия, говорил себе Роман. Если он продемонстрирует некое умение и тщательность в работе, его примут с большей легкостью.

Да его уже приняли.

Черити доверяла ему. Она дала ему крышу над головой, пищу и работу, думая, что он нуждается во всем этом. Казалось, в ней нет никакой хитрости. Прошлым вечером что-то проскользнуло между ними, однако Черити не сделала ничего, чтобы спровоцировать или сделать глубже это ощущение. Она не посылала молчаливого приглашения, хотя Роман знал, что все женщины способны на это от рождения.

Черити просто смотрела на него, и все, что она ощущала, было до абсурдности ясно написано в ее глазах.

Роман не мог думать о ней как о женщине. И уж тем более не мог думать о ней как о своей женщине.

Он вновь испытал желание закурить и в этот раз намеренно подавил его. Если есть нечто такое, что ты хочешь невероятно сильно, лучше всего пренебречь этим. Как только ты подчинишься своему желанию, контроль будет утрачен.

А Роман хотел Черити. Вчера на одно ослепляющее мгновение он страстно возжелал ее. И это очень серьезная ошибка. Он пытался не думать о ней, но ничего не мог с собой поделать, когда услышал как Черити идет в западное крыло ночью, когда до него донеслась легкая мелодия Шопена, льющаяся из ее комнат. И еще раз посреди ночи, когда, проснувшись в глубокой сельской тишине, он думал, мечтал о ней.

Но у Романа не было времени на желания. В другом месте и в другое время они могли бы познакомиться и получать удовольствие друг от друга столь долго, пока приходит наслаждение. Но сейчас Черити была частью задания — ни больше, ни меньше.

Роман услышал звук шагов бегущего человека и инстинктивно напрягся. Олениха насторожилась так же, как и он, — подняла голову, а затем быстро скрылась между деревьями

вместе со своим детенышем. Оружие Романа висело на лодыжке — скорее по привычке, нежели по необходимости, — но он не стал доставать его. Если пистолет потребуется ему, то не пройдет и секунды, как он окажется в руке. Роман стал ждать, чтобы посмотреть, кто бежит по пустынной дороге на рассвете.

Черити часто дышала, но лишь из-за стремления поддерживать темп пса, а не из-за пробежки длиной в три мили. Людвиг то стремился вперед, то тянул ее вправо, то вдруг резко уходил влево, натягивал и ослаблял поводок. Это был ежедневный марафон, и оба — Черити и пес — уже давно привыкли к нему. Черити могла бы сдерживать маленького золотистого кокер-спаниеля, но не хотела портить ему веселье. И она сворачивала с дороги вместе с Людвигом, подстраиваясь под его темп, переходя то на быстрый бег, то на медленный шаг.