В следующий момент фургон опрокинулся на бок с такой силой, что Вехс ощутил дрожь асфальта под ногами, а эхо гулкого удара заметалось между двумя рядами деревьев по сторонам шоссе, словно отзвук выстрелов, которые произвел из собственного дробовика сам дьявол.
Увлекаемая фургоном полицейская машина тоже опрокинулась. Тут она наконец-то отцепилась, завалилась на крышу и, вертясь волчком, по инерции заскользила по асфальту. Остановилась она только на встречной полосе движения.
Фургон, тем временем, унесло уже футов на триста от машины шерифа, и он все еще продолжал двигаться на боку, понемногу останавливаясь.
Ситуация осложнилась до предела. Шоссе оказалось фактически перекрыто опрокинутыми машинами, и Вехс понял, что ему будет очень не просто найти случившемуся правдоподобное объяснение. В одночасье рухнули тщательно взлелеянные им планы разобраться с Ариэль медленно и методично, планы, которые он вынашивал и которым радовался почти целый год; кроме того, в фургоне все еще находились два тела, от которых тоже нелегко будет избавиться.
И все же шериф Вехс еще никогда не ощущал себя таким бодрым, таким возбужденным. Настоящая жизнь, это когда напряженность положения обостряет все чувства до предела. На мгновение он почувствовал легкое головокружение и беспричинную веселость; Вехсу даже захотелось запрыгать на одном месте или встать под самой луной и, раскинув руки и запрокинув голову, закружиться на одном месте, как это делают дети, закружиться до тошноты, глядя на несущиеся по кругу звезды.
Но ему еще предстоит произвести две казни, почувствовать две смерти и превратить в кровавое месиво красивое юное личико, и все это — тоже радость.
Вехс потянулся за револьвером, но кобура была пуста. Очевидно, оружие выпало, когда он прыгал из машины и катился по асфальту. Шериф посмотрел по сторонам.
Когда фургон перестал скользить, Кот не стала удивляться и восторгаться по поводу того, что она осталась в живых. Не тратя времени, она отстегнула ремни безопасности и помогла освободиться от них Ариэль.
Правый борт фургона оказался у нее над головой, и Ариэль повисла на ручке пассажирской дверцы, чтобы не свалиться на Кот. Левый борт опрокинутого фургона превратился в пол, а из окошка был виден только асфальт.
Выбираясь из водительского кресла, Кот оперлась спиной о приборную доску, а ногами встала на выступающую между сиденьями консоль. Потом она навалилась правым боком на рулевое колесо.
В воздухе сильно пахло разлившимся бензином, и дышать было тяжело.
Протянув руку Ариэль, Кот сказала:
— Идем, родная, выбирайся через лобовое стекло. Скорее!
Девушка даже не повернула головы, и продолжала висеть на дверной ручке глядя в ночное небо сквозь стекло бокового окна. Кот взяла ее за плечо и потянула.
— Идем! Скорее!!! — поторопила она. — Было бы глупо умереть теперь, когда мы столько всего сделали. Если ты погибнешь сейчас, куклам будет очень весело. Они будут смеяться и смеяться…
Вот грядет Крейбёнст Вехс…
Запыленный и окровавленный, но прямой и спокойный, он шел пружинистым шагом вдоль крыши фургона. Тот лежал на боку словно потерпевший аварию нефтеналивной танкер, и вокруг него разливалось целое море бензина. Поравнявшись с выбитым потолочным люком, Вехс с любопытством на него посмотрел, но задерживаться не стал. Он спешил к кабине, где уже видел Котай Шеперд и Ариэль — двух своих непослушных девчонок, которые только что выбрались наружу через дыру на месте ветрового стекла.
Повернувшись к нему спиной, обе двигались к западной обочине шоссе, сразу за которой начиналась сосновая роща, достаточно густая, чтобы в ней можно было спрятаться. Именно это они и собирались сделать — скрыться среди ветвей, пока он их не заметил. Женщина прихрамывала и торопила Ариэль, слегка подталкивая ее в спину.
Шериф Вехс так и не нашел револьвера, но зато в руках у него снова было ружье, которое он держал за ствол. И он нагонял их. Женщина вдруг услышала, как он шаркнул по залитому бензином асфальту изуродованным башмаком, но обернуться, чтобы встретиться с ним лицом к лицу, у нее уже не было времени. Вехс взмахнул ружьем как дубиной и ударил Котай Шеперд между лопаток плоской стороной приклада.
Удар свалил ее на землю. Она полетела на асфальт не в силах даже закричать, потому что удар сбил ей дыхание. В последний раз дернувшись, она распростерлась у его ног вниз лицом. То ли потеряла сознание, то ли ее парализовал страх.
Ариэль мелкими шажками удалялась в том же направлении, в каком ее толкала Котай, словно не зная, не чувствуя того, что случилось с ее спасительницей. Возможно, она в самом деле ничего не заметила, или же ею двигало отчаянное стремление к свободе. Но скорее всего, она просто шла и шла как заведенная, ничего не видя и не сознавая.
Женщина перекатилась на спину и посмотрела на него снизу вверх. Нет, сознание она не теряла; глаза у нее были ясные, и в них горел огонь ненависти.
— Бог в страхе, — вымолвил Вехс фразу, которую можно было составить из букв его имени.
Но на женщину это утверждение не произвело никакого впечатления. Сиплым голосом — не то от паров бензина, не то от удара по спине — она произнесла:
— Пошел в жо-пу!..
Когда он убьет Котай Шеперд, ему придется отрезать и съесть кусочек ее плоти, как он съел паука, ибо впереди трудные дни, и ее удивительная сила и смекалка могут ему пригодиться.
Ариэль успела отойти футов на пятьдесят, и шериф подумал, не догнать ли ее, но решил сначала покончить с женщиной. В том состоянии, в каком пребывала Ариэль, она все равно не смогла бы уйти далеко.
Когда Вехс снова посмотрел вниз, он увидел, что женщина достала из кармана какую-то крошечную вещь.
Кот сжимала в руке зажигалку, которая оставалась у нее в кармане с тех самых пор, как Вехс расстрелял служащих на автозаправочной станции. Она уже отключила блокировку газового клапана, сделанную в расчете на детские шалости, и положила большой палец на колесико, однако зажечь огонь не решалась. Она сама лежала в луже бензина, ее волосы и одежда насквозь пропитались им, и Кот едва могла дышать среди удушающих испарений. Ее дрожащая рука тоже была мокрой, и Кот предвидела, что как только она высечет крошечную искру, пламя побежит вверх по руке, по плечу, перекинется на волосы и в считанные секунды охватит ее тело целиком.
Ей оставалось только положиться на то, что в мире еще есть справедливость, и что в туманах, которые плывут между стволами мамонтовых деревьев, сокрыт глубокий смысл, иначе она сама будет ничем, не лучше Крейбенста Вехса, не лучше бездумно рыщущего жука-пальметто.
Она лежала у самых ног Вехса. Даже если случится худшее, она утащит его с собой…
— Навсегда, — прошептала она, ибо это было еще одно слово, которое можно было сложить из букв его имени.
И крутанула колесико.