В дверях показался Клинт. Точь-в-точь таким и представлял его Золт по отпечатку психического образа на обложке альбома. Только одет иначе: серые брюки, темно-синий приталенный пиджак, бордовый жилет, белая рубашка. Мускулистый, накачанный. Густые черные волосы зачесаны назад. Лицо – как тесаный гранит, тяжелый взгляд.
Разгоряченный недавним убийством, все еще чувствуя вкус крови, Золт с любопытством разглядывал противника и ждал. Как бы ни разворачивались события дальше, скучать не придется, это уж точно.
Но Клинт повел себя неожиданно. Увидев распростертую на столе женщину, он не удивился, не ужаснулся, не вскипел гневом, не пришел в отчаяние. Но что-то в его каменном лице изменилось – точно под земной корой, под мантией земли, сдвинулись тектонические плиты.
Он встретил взгляд Золта и произнес только одно слово:
– Ты.
Золт вздрогнул. Слово прозвучало так, будто Клинт его узнал. Как, неужели от Томаса?
Если Томас успел разболтать про него Клинту – а может, и не только Клинту, – то дело плохо. Тогда приключилось несчастье, хуже которого со времени смерти матери не случалось. О том, что Золт принадлежит к воинству мстителей Господних, не должен знать никто, кроме Поллардов. Мать остерегала его: кто трудится во славу Господа, может гордиться своей участью, но всякого, кто, поддавшись гордыне, станет похваляться своим избранничеством перед чужаками ждет погибель. “Сатана только и думает, как бы разузнать имена воевод Господних, к которым причислен и ты. А как узнает, насылает на них червей – толстых, как змеи, – и черви гложут им нутро. А еще обрушивает на них огненный дождь. Не будешь держать язык за зубами – умрешь и за свою болтливость попадешь в ад”.
– Золт, – сказал Клинт. Сомнений не оставалось: тайна Золта известна не только Поллардам. И хотя Золт ни словом себя не выдал, ему грозит погибель.
Он почти что слышал, как в темной бездне, наполненной клубами дыма. Сатана, склонив голову набок, переспросил: “Кто-кто? Как, говоришь, его звать? Золт? Какой такой Золт?"
Так кто же рассказал про него Клинту? Томас или не Томас? Золтом владел и страх, и бешенство. Обогнув стол, он двинулся к противнику. Сразу убивать его не стоит, сперва надо выпытать ответ на этот вопрос.
Действия Клинта были так же неожиданны, как и его твердокаменная невозмутимость при виде покойницы. Он сунул руку в карман пиджака, выхватил револьвер и выстрелил два раза.
Точнее, Золт услышал два выстрела – может, их было и больше. Его отбросило назад. Первая пуля угодила в живот, вторая в грудь. По счастью, Клинт не попал ни в голову, ни в сердце. Если бы пуля поразила ткань мозга, хрупкая загадочная связь между мозгом и сознанием была бы нарушена, Золт не успел бы выпустить свое сознание на волю, и оно навсегда осталось бы узником поврежденного мозга. Тогда Золт не смог бы телепортироваться, и Клинту ничего не стоило бы его добить. А если бы его сердце от меткого выстрела остановилось, то тоже не смог бы телепортироваться и скончался бы на месте. Только так и можно его прикончить. При всех своих чудесных способностях Зол г все-таки не бессмертен. Слава богу, на сей раз ему повезло, и он сумел благополучно перенестись в родной дом.
* * *
Шоссе Вентура. Джулия по-прежнему гнала автомобиль, и все же скорость была уже не та. Не умолкал магнитофон. Арти Шоу. “Ночной кошмар”.
Бобби хмуро смотрел на подернутые вечерним сумраком окрестности. Грозное предупреждение не шло из головы. Оглушительное, как взрыв бомбы, ослепительное, как пламя домны, оно пронзило его насквозь. Сон, приснившийся на прошлой неделе, его больше не тревожил: подумаешь, дурной сон, кому они не снятся? Ну да, он был очень отчетливым, пожалуй, явственнее самой яви, но в нем же ничего сверхъестественного. По крайней мере, Бобби хотелось так думать. Сейчас все , куда страшнее. Трудно поверить, что эти настойчивые, обжигающие, как лава, слова выплеснулись из подсознания. Сны с хитроумной фрейдистской подоплекой наполнены причудливыми картинами и символами. Оно и понятно: подсознание заменяет обыденность эвфемизмами и метафорами. Сейчас же суть дела была выражена без околичностей, открытым текстом, точно слова доносились по телеграфным проводам, вживленным в кору мозга.
Стоило Бобби отвлечься от мрачных мыслей, как на него нападал страх. За Томаса.
По какой-то неведомой причине чем дольше он размышлял над загадочными словами, тем чаще ему вспоминался Томас. Он-то здесь при чем? Стараясь не отвлекаться, Бобби опять возвращался мыслями к таинственному предупреждению, но в памяти упрямо всплывал образ Томаса. В конце концов у Бобби зашевелилось нехорошее подозрение, что связь тут все-таки имеется. Но какая?
Счетчик отсчитывал мили, долина осталась позади, тревога Бобби росла. Он все яснее чувствовал, что Томасу грозит опасность. “Это из-за нас с Джулией”, – пронеслось в голове.
Что за опасность? От кого она исходит? Для Бобби и Джулии сейчас самая большая опасность – Золт Поллард. И встретиться с этой опасностью им еще только предстоит. Золт о них ничего не слышал, он еще не знает, что они работают на Фрэнка, а может, и вообще не узнает – смотря как пойдут дела в Санта-Барбаре и Эль-Энканто-Хайтс. Правда, на пляже в Пуналуу он видел Бобби и Фрэнка вместе, но откуда ему знать, кто такой Бобби? Даже если он обнаружит, что Фрэнк обратился за помощью в агентство “Дакота и Дакота”, Томас к этому не имеет никакого отношения. Нет. Томас тут решительно ни при чем. Разве не так?
– Что с тобой? – спросила Джулия, выйдя на левую полосу, чтобы обогнать громадный трейлер.
Рассказывать про свои опасения насчет Томаса не стоит. Зачем ее расстраивать и пугать? Ничего страшного не случилось, просто буйное воображение Бобби совсем удержу не знает. А Томас небось сидит себе в интернате, и ничегошеньки ему не угрожает.
– Бобби, ты что?
– Ничего.
– Чего ты ерзаешь?
– Простатит замучил.
* * *
"Шанель № 5”, мягкое сияние лампы, старое доброе покрывало и обои с розочками...
Материализовавшись в спальне родного дома, Золт с облегчением рассмеялся. Поразившие его пули остались далеко в Пласентии. Ран как не бывало, затянулись в два счета. Одна пуля прошла навылет, но Золт потерял не больше унции крови да нескольких кусочков плоти. Сейчас он цел и невредим, даже боль забылась.
С полминуты он стоял у туалетного столика, глубоко вдыхая аромат, который струился с надушенного носового платка. Это благоухание вновь придало ему решимости и напомнило, что он еще не выполнил самое главное: надо во что бы то ни стало отомстить за смерть матери. И не только Фрэнку – всем ее врагам, всему свету, который строил против нее козни.
Золт погляделся в зеркало. На губах и подбородке не осталось и капли крови сероглазой женщины. Молекулы крови не подверглись телепортации – то же самое происходит с дождевой водой после возвращения Золта из тех краев, где льет дождь. Но вкус крови во рту не пропал. Человек, отражавшийся в зеркале, казался живым воплощением мести.