Он закричал и попятился.
Закрыв глаза руками, медленно сосчитал до десяти, пытаясь успокоиться, взять себя в руки.
Этого не может быть, просто не может быть…
Наверное, ему почудилось то, что держала на своих руках мадонна. Наверное, он болен… или переутомлен.., или это просто странная игра света…
Хранитель отвел ладони от лица, осторожно, пугливо открыл глаза…
Ничего не изменилось. Перед ним было все то же адское видение.
За спиной хранителя послышались торопливые шаги.
— Кто-то кричал? — озабоченно спросила старая служительница. — Вам плохо, Александр Николаевич?
— По.., посмотрите, Вера Львовна, — хранитель вытянул руку в направлении картины. — Кажется, я схожу с ума…
Старушка надела очки, приблизилась и посмотрела на картину.
В следующую секунду она беззвучно упала в обморок.
Александр Николаевич и сам испытывал сильнейшее желание упасть в обморок. Это могло на какое-то время заслонить его от кошмара. Но он не мог себе позволить такой безответственности. Он должен был принимать решения, и делать это нужно было очень быстро. Ведь совсем скоро музей откроется, сюда хлынут посетители и увидят это.., такого хранитель никак не мог допустить.
В первую очередь он достал из связки нужный ключ и запер высокие резные двери. Затем он похлопал бесчувственную служительницу по щекам, а когда она зашевелилась и застонала, встал так, чтобы загородить от нее картину.
— Что.., что случилось? — спросила женщина слабым, дрожащим голосом.
— Вам стало плохо, — проговорил хранитель с нажимом. — Поезжайте домой, Вера Львовна, полежите. Вам засчитают сегодняшнее дежурство. Только очень вас прошу — ни с кем не обсуждайте того, что вам.., привиделось.
Он помог женщине подняться и проводил ее до второй двери зала, при этом стараясь держаться так, чтобы закрывать от нее стенд с картиной.
— И по дороге зайдите к Евгению Ивановичу, попросите, чтобы он пришел сюда.
Евгений Иванович Легов был начальником службы безопасности музея. Именно о нем Лютостанский подумал в первую же минуту, когда прошло потрясение от увиденного. Конечно, никакой милиции. Только собственными силами можно разбираться в происшествии. Милиция сразу же распустит слухи о сенсационном событии, набегут журналисты, шум поднимется на весь мир.., а отвечать за все придется ему, главному хранителю!
Впрочем, отвечать ему придется в любом случае.
Ведь это едва ли не главное сокровище Эрмитажа, одно из десяти сохранившихся во всем мире полотен Леонардо да Винчи, знаменитая Мадонна Литта! И это сокровище находилось в его отделе, значит — он отвечает за все, что с ним произошло.
— Что у вас произошло? — вместо приветствия раздраженно спросил хранителя невысокий плотный человечек с круглой лысой головой, жизнерадостным румянцем на круглых щеках и маленькими детскими ручками.
Лютостанский не обиделся. Не в его положении обижаться. Он молча подвел Легова к стенду с картиной и показал на нее.
— Что… — начал Евгений Иванович, по профессиональной привычке осмотрев в первую очередь крепления стенда и стекло и увидев, что они в порядке. Но затем он перевел взгляд на картину, и румянец сбежал с его лица.
— Что это? — тихо спросил он, не сводя взгляда с картины.
— Если бы я знал… — очень тихо ответил ему Лютостанский.
Он тоже пристально смотрел на холст, и с каждой секундой в его душе крепло убеждение: перед ним был подлинник. Конечно, нужно вынуть картину из стенда, тщательно исследовать ее в лабораторных условиях, но он своим безошибочным чутьем профессионала, специалиста, всю жизнь отдавшего изучению и сохранению старинной живописи, чувствовал, что на стенде — не копия, не жалкая подделка, а подлинник, настоящее произведение искусства.
Больше того, он мог поклясться, что это — творение великого Леонардо.
— Если бы я знал… — повторил он почти беззвучно.
Безобидная внешность Евгения Ивановича Легова не могла обмануть тех, кто его хорошо знал. Это был настоящий профессионал, мастер своего дела, жесткий и решительный. Полковник ФСБ, он на новой работе не утратил связей с этой организацией, что очень часто помогало ему в сложных и щекотливых ситуациях. Впрочем, не только ему, но и руководству Эрмитажа.
Через десять минут в зале Леонардо работали трое наиболее доверенных специалистов. Они проверяли контуры сигнализации, искали отпечатки пальцев на стенде и на стекле.
И вся эта работа была безрезультатной. Казалось, что в зале побывал призрак.
Закончив осмотр стенда, Легов открыл его и достал картину.
Лютостанский, до этой минуты молча стоявший в стороне, быстро подошел к Евгению Ивановичу и протянул руки:
— Отдайте это мне.
— Это вещественное доказательство, — сухо проговорил Легов.
— Это картина, — твердо ответил хранитель. Мы обследуем ее в своей лаборатории и сообщим вам все, что удастся выяснить.
— Наша лаборатория лучше технически оснащена! — попробовал возразить Евгений Иванович.
— Зато у нас — специалисты более высокого класса.
Хотя Легов мог настоять на своем, воспользоваться правами, которые давала ему должность, однако он внимательно посмотрел в глаза хранителя и отдал ему картину.
Лютостанский бережно взял ее в руки и почувствовал, что первое впечатление не обмануло его. Тот же холст, те же краски, тот же неповторимый мазок.., это был подлинник. А самое главное — прикоснувшись к картине, Александр Николаевич почувствовал знакомое покалывание в кончиках пальцев. Такое он испытывал, только прикасаясь к подлинным шедеврам.
— Слушай, легче второго пришествия дождаться, чем тебя! — Маша раздраженно выглядывала из машины, — договаривались же на десять! А сейчас уже одиннадцать скоро!
— Маня, ты вьешь из меня веревки! — картинно вздохнул Михаил. — Если бы кто-нибудь раньше, до знакомства с тобой, сказал мне, что найдется такая женщина, которая сумеет вытащить меня из постели раньше двух часов дня, я бы плюнул ему в лицо! Но вот, ты есть…
Только ради твоих прекрасных зеленых глаз я встал сегодня в такую рань…
Маша хотела обругать его, но поглядела на забавную Мишкину фигуру и рассмеялась.
Мишка, старинный приятель, удивительно походил на Винни Пуха. Круглая голова без шеи покоилась прямо на плечах, при ходьбе Мишка пытался горделиво выпятить грудь, плавно переходящую во внушительное брюшко. Все это держалось на коротких ножках. Джинсы у Мишки вечно норовили сползти до неприличия, и он поддерживал их голубыми подтяжками. Вдобавок сегодня по случаю жаркой погоды на нем была панама в наивных голубых цветочках, что довершало сходство с плюшевым медведем.