Антонио дождался, когда она отойдет достаточно далеко, и закончил значительным, взволнованным голосом:
— И даже в наше время!
— Ну уж это ты загнул! — Старыгин усмехнулся и подозрительно взглянул на итальянца не шутит ли тот. Но лицо Антонио было удивительно серьезно, даже трагично. Он то и дело косился на женщину в черном, которая застыла возле стены с каменным выражением лица и казалась совершенно безучастной, однако, несомненно, прислушивалась к разговору.
— Я не шучу, — проговорил Антонио, понизив голос. — Однако, если вы не против, мы продолжим этот разговор в саду. Знаете эту поговорку — кажется, здесь и стены имеют уши…
Маша, на которую подействовало выпитое вино, звонко рассмеялась: она представила себе стену, покрытую многочисленными ушами самой разной формы…
Собеседники поднялись из-за стола и вышли в сад.
На улице уже темнело, и сад наполнился удивительно нежными ароматами и едва слышными звуками — шорохом листвы, стрекотом цикад, приглушенным журчанием фонтана.
Антонио сел на скамью под пальмой и пригласил своих спутников расположиться рядом.
— Зря, Дмитрий, ты так несерьезно отнесся к моим словам, — проговорил он, снова оглядевшись по сторонам и убедившись, что кроме них в саду нет ни души. — Человеческая история на всем ее протяжении пронизана деятельностью тайных обществ, они всегда играли огромную роль, и наше время — не исключение. За спиной у всего мира прядется нить тайных решений, тайные общества, возможно, принимают решения, определяющие судьбы человечества, ведут скрытые от посторонних глаз войны.
Большие и маленькие, связанные между собой или изолированные, они вмешиваются в политику большинства государств!
— Да, я слышал, что у вас в Италии несколько лет назад разразился политический скандал, связанный с масонской ложей…
— Да, —Антонио кивнул, — целый ряд высокопоставленных чиновников оказался в рядах ложи. Но это — только верхушка айсберга, только то, что стало известно общественности. На самом деле тайных обществ намного больше, чем считают журналисты и обыватели, и они проникли в правительства не одной только Италии, но большинства развитых стран. Я уж не говорю о странах третьего мира…
Антонио на некоторое время замолчал, а потом продолжил с удивительным волнением:
— Много лет назад, в ранней молодости, я участвовал в экспедиции в одну из отдаленных областей Нигерии. В тех местах невозможно ни шагу ступить без опытного проводника из местного населения. Мы нашли такого человека. Это был охотник, красивый высокий негр лет тридцати, отличный следопыт и замечательный рассказчик. Он поведал нам немало удивительных историй про жизнь своих соплеменников, а тропический лес знал как свои пять пальцев. С ним мы совершили немало многодневных переходов и убедились, что в лесу он чувствует себя как дома. Правда, был у него один существенный недостаток…
Антонио сделал небольшую паузу и прислушался: ему показалось, что к шороху листвы примешался какой-то посторонний звук. Через минуту он успокоился и продолжил:
— Как многие его соотечественники, он имел слабость к виски и, что особенно неприятно, не умел пить, очень быстро пьянел и под действием алкоголя делался очень развязен, болтлив, а иногда даже буен. Несколько раз нам приходилось связывать его, причем для этого требовались усилия трех-четырех человек… Наутро он ничего не помнил и снова был исполнителен и вежлив. Его настоящее имя произнести не мог ни один из нас, и для простоты мы называли его Бобби. Кажется, ему очень нравилось это имя, с ним он чувствовал себя ближе к белым людям и свысока смотрел на своих соплеменников…
Антонио сделал еще одну паузу. Кажется, ему трудно было продолжать.
— Однажды, — снова заговорил он, — Бобби где-то раздобыл виски и здорово напился. Он забрался ко мне в палатку и начал рассказывать что-то ужасное. Он говорил о людях-муру, о членах тайного Общества Леопарда, поклоняющихся своему мифическому хищному предку и устраивающих в отдаленном уголке леса тайные ритуалы, во время которых они превращаются в леопардов.
— Муру превращаются в леопардов, да! — бубнил Бобби, сверкая глазами. — Это такая же правда, как то, что я сейчас вижу тебя, молодой белый господин! У них вырастают хвосты, и когти, и длинные клыки, как у леопарда, они подкарауливают антилопу и нападают на нее, а иногда они нападают на человека! Если человек провинился перед леопардом или перед кем-то из старейшин муру, они подстерегают его в лесу и — раз! — набрасываются на него, прыгают с дерева и перегрызают ему горло!
От них не спасешься, не скроешься, не поможет ни нож, ни копье, ни винтовка!
Я не очень внимательно слушал его: все эти басни лесных жителей казались мне нелепыми россказнями вроде детских страшилок, которыми малыши пугают друг друга на ночь. Вдруг на стене палатки мелькнул чей-то силуэт. Бобби побледнел и затрясся.., вы видели когда-нибудь, как бледнеет негр? Это не самое приятное зрелище, уверяю вас…
Он стал бормотать что-то вовсе непонятное, перешел на свой родной язык, только изредка в его речи проскальзывали английские слова, из которых я понял, что он наговорил мне слишком много лишнего и теперь боится мести людей-муру, людей-леопардов.
Потом он немного успокоился и стал просить у меня еще виски. Я, разумеется, ничего ему не дал — на следующий день нам предстоял длинный переход, и он нужен был как проводник.
Но на следующий день испортилась погода, и мы отложили поход. Бобби не помнил наш вечерний разговор. Он выглядел вполне бодрым и жизнерадостным и отправился в лес подстрелить какую-нибудь дичь к обеду. Когда он не вернулся к полудню, мы не слишком обеспокоились: как я уже говорил, он был опытный охотник и прекрасно чувствовал себя в лесу. Однако во второй половине дня в наш лагерь прибежали двое местных мальчишек, перепуганные до полусмерти. Они говорили что-то непонятное, то и дело повторяя слово «муру». Мы вдвоем с руководителем экспедиции пошли по их следам и в получасе от лагеря нашли останки Бобби. Собственно, мы узнали его только по винтовке и фляжке. Несчастный был буквально разорван на куски, и над этими кровавыми ошметками уже трудились грифы и гиены.
— Слабак, — мрачно проговорил мой шеф. — Разве опытный охотник подпустит так близко леопарда? Придется искать нового проводника., а жаль, Бобби был славный малый!
И хороший рассказчик, с ним любая дорога казалась вдвое короче. И надо теперь повысить меры безопасности: если леопард хоть раз отведал человечины, он войдет во вкус и превратится в людоеда. Странно, — добавил он, оглядев растерзанный труп, — Леопард почему-то почти ничего не съел.., должно быть, его кто-то спугнул!
Из-за смерти проводника мы вынуждены были задержаться на месте и вызвать полицию.
Приехали четверо полицейских, трое местных и один белый. Они постояли над останками Бобби, поцокали языками и дружно проговорили: